Учитель - [25]
Он замолчал. Они вышли из лесу. До села было уже рукой подать.
— Василенковский дом крайний, — сказал Коля. — Пойдемте, там и для вас место найдется, а то вдвоем перебазируемся в школу. Вы надолго ко мне?
Он не мог ответить: «Я приехал, только чтобы узнать Володин адрес».
И он сказал:
— Поживу.
— Что, товарищ корреспондент, понял теперь, как у нас? — спросил хозяин. — Они так считают: им одним жить, а всем другим пропадать. Что захотят, то и зробят.
Хозяйка — молодая, щеки как бурачки — круглые, красные — вынимает из печки большой чугун с картошкой.
— Милости просим, — говорит она, и Навашин с Ипполитовым садятся за стол.
— На нашей почве, — говорит Василенко, — металлические шланги ни к чему, нам резиновые подавай, а нам что суют? Одни металлические.
— Да что ты к человеку пристал? — говорит хозяйка. — Им поужинать надо, отдохнуть, а ты обратно со своими шлангами. Я вот другое хочу спросить. Вот вы — люди городские. Я вот хочу спросить у вас: как в городе поступают, если человек бегает до чужой жинки?
— Что это ты? — гремит хозяин.
— Молчи, не тебя спрашивают. Я у товарища Ипполитова спрашиваю, у корреспондента. И вот их, не знаю, как звать.
— Навашин, Сергей Дмитриевич.
— Очень приятно! — Хозяйка смотрит весело и приветливо. — Очень приятно. Варя, Варвара Сергеевна. У нас жинка говорит разлучнице: «Ты такая, ты сякая, если вместе застану, стекла побью, рамы повыворачиваю». И верно, стекла побье, рамы повыворачивае и в морду плюне. И говорит: «Я тебе ще не то зроблю». А у вас как?
Она пристально смотрит на Сергея и ждет.
— Иногда разводятся… — медленно, будто припоминая, говорит он, — иногда назло начинает бегать до чужого человека…
— В отместку?
— В отместку.
— А бывает, — говорит Ипполитов, — что и стекла бьют, и серной кислотой обливают.
— Разлучницу?
— Ее.
— А по-моему, — говорит Варя, — плевать в морду надо человеку, а не разлучнице. Я ничего не кладу на разлучницу, а только на человека. Мне Петро говорит: «Смотри, если что, я тебе голову отрежу». А я ему — если что…
— Да замолчишь ты? — гремит Петро. — Не слушайте ее. Баба и есть баба. Только одно на уме. Это ж надо! Люди с собрания пришли, голова замороченная, а она… Николай Алексеевич, я вот еще чего хочу сказать. Надо бы про стариков вопрос поставить. И про больных. Вот есть у нас такая колхозница, Настасья Войтович. Как организували колхоз, она враз вступила. Бывало, шестнадцать коров надоит, бывало, сколько льну сотрет. А потом война, жили в лесу, в ямах. Она простыла, заболела, и погляди: рук нет. Скрючило, язви… Робить не может. Почему в городе, если человек по болезни или по старости с работы ушел, ему пенсия. А колхознику… Надо, чтоб вы поняли и, где надо, поставили вопрос.
— А сколько вы классов прошли? — спрашивает Варя у Ипполитова.
— Я институт кончил.
— О! Институт! А ты ему объясняешь. Что ему объяснять? Глаза е? Уши е?
Что было, услышит, что есть, увидит. Он грамотный, в институте учился. Городской!
До сих пор она говорила хоть и насмешливо, но ласково. А тут вдруг в голосе прорвалось что-то другое.
— Городские! — повторила она с издевкой. — Городские — они острые, приметливые. Поглядят — и сразу всё понимают, и всё объяснить могут.
Дверь отворилась, в избу вошел высокий, рыжеволосый, длинный, как жердь, человек.
— Прошу прощенья, — сказал он и умолк, выжидая.
— Учитель наш. Глеб Иванович, — сказал Василенко. — Будьте знакомы.
Глеб Иванович присел к столу и тотчас сказал:
— Я вот хотел спросить, товарищ корреспондент… Вот разъясните…
Сергей встал из-за стола и вышел из хаты. На дворе было темно — густое черное небо и редкие звезды. Воздух после дымной, душной комнаты показался прохладным и упругим, как вода. Пристала с дурацким своим разговором. «Как у вас в городе поступают…» И смотрела на него так, будто все знала. А знаешь — молчи. Не лезь.
Никто ничего не знает. И она тоже. Но все что-то чуют. И лезут.
Послышались голоса. Чей-то натужный, долгий кашель. Из соседней хаты вышли трое и повернули к Василенкам. Сергей сбежал с крыльца и обошел дом. Перед ним снова было поле. Черное поле и черное безлунное небо. «Природа лечит любые раны», — говорил Петр Николаевич. Вранье. Почему мне должно стать легче оттого, что закат такой, а рассвет — сякой? Выпить бы. А что толку? Водка никогда его не выручала. Если тоска скрипит зубами, от этого никуда не уйдешь. Ее ни залить, ни сжечь. Захочет — задушит. Когда-то на тоску была управа. Работа. Потом — война. Потом — надежда. Сейчас не осталось ничего. Одна темень.
Болела голова: он не спал уже много ночей подряд. Бессонница била звоном в ушах, пустотой и теменью. Боль сверлила днем и ночью. Но днем она заглушалась невесть чем. Сутолокой, мельканьем, видимостью дела, которое он будто бы делал. А ночью боль собиралась в кулак. И поднимала на поверхность все, что день загонял на дно. Ночью с ней ничего нельзя было поделать. Ночью он был с ней наедине…
Это пройдет. Должно пройти. Все проходит на свете. И это пройдет. Неправда. Горе не зарастает со временем. Оно прибывает.
Будь с ним его рюкзак, он, не простившись с Колей, пошел бы на Чернолесье к автобусу. Переждал бы там ночь и ранним утром уехал. Вернуться, зайти в хату и взять вещи? Да нет. Опять накинутся с разговорами. А может, там все перепились и никому не будет до него дела? Уехать можно и без вещей. Деньги при нем. Ну вот, как в детстве: загорелось! Как уедешь без рюкзака — там адреса, письма. Надо будет вернуться. Переночевать. Проститься с Колей. Все надо делать по-людски…
Повесть «Семейное счастье» из знаменитой дилогии Фриды Вигдоровой редчайшая книга на российском рынке. Книга о семье, о любви, о долге, о человеческих отношениях. Без лишнего пафоса и надуманных сюжетных линий. Это именно то чтение, которое сегодня необходимо каждому из нас.
Фрида Абрамовна Вигдорова (1915–1965) была педагогом, журналистом, писателем, автором книг «Мой класс» (1949) о первых шагах молодой учительницы, трилогии «Дорога в жизнь», «Это мой дом», «Черниговка» (1954–1959) о детском доме и дилогии «Семейное счастье», «Любимая улица» (1962–1964), где с одним из героев она поделилась собственной журналистской судьбой.Тема воспитания детей, подростков была главной (но не единственной) темой её книг и статей. При жизни Ф. А. вышло несколько сборников её статей, которые, в отличие от книг, никогда потом не переиздавались, так что нынешнее поколение знает Вигдорову-публициста только по её записи 1964 года двух судов над Бродским (на обоих судах она была с начала до конца), которая распространялась в самиздате, попала за границу, побудила к действию целую армию защитников Бродского и в конце концов помогла молодому поэту, приговорённому за «тунеядство» к 5 годам подневольного труда в северной деревне, вернуться в Ленинград через полтора года.Среди блокнотов с записями Ф.
Повесть «Любимая улица» — одна из лучших книг Фриды Вигдоровой — завершает ее дилогию (первая повесть — «Семейное счастье»). Это книга о семье, о любви, о долге, о человеческих отношениях. О том, что можно быть просто счастливым. Вигдорова возвращает надежду и веру в то, что все будет хорошо.
Повести Ф.Вигдоровой (1915—1965 г.г.) представляют собой единую книгу о педагогическом труде, о том, как Семен Карабанов, один из главных героев «Педагогической поэмы» А. С. Макаренко, пошел по стопам своего учителя и посвятил свою жизнь воспитанию детей, лишенных родителей.Книга эта отнюдь не документальная. Это – повесть-трилогия, увлекательно рассказывающая о трудовой и горячей, богатой горестями и радостями жизни, целиком отданной детям. Это история детского дома, которым руководит Карабанов, а потом, в дни войны, его жена Галина Константиновна (названная в «Педагогической поэме» Черниговкой).
ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ!В этом выпуске серии «Новинки детской литературы» напечатана повесть Ф. А. Вигдоровой «Дорога в жизнь».Автор этой повести Ф. А. Вигдорова после окончания педагогического техникума учительствовала в Магнитогорске, а затем, окончив Московский педагогический институт имени В. И. Ленина, преподавала русский язык и литературу в старших классах 610-й московской школы. Впоследствии совмещала учительскую работу с журналистикой. Работала в «Правде» и «Комсомольской правде», писала статьи и очерки об учителях и детях городских и сельских школ.В 1949 году вышла книга Ф.
«Право записывать» – это книга статей, очерков, записей журналистки и писательницы Фриды Вигдоровой (1915–1965). Большая ее часть построена на архивных материалах – писательских и журналистских блокнотах, в которых проявилась одна из главных особенностей таланта Вигдоровой: абсолютный слух на людскую речь и способность художественно воспроизводить услышанное многоголосье. В книгу включена также глава из ее неоконченной повести «Учитель». Помимо текстов Вигдоровой, в книгу вошли фрагменты воспоминаний, статей, выступлений, посвященных ее жизни, творчеству и деятельности.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».