Учитель - [22]
— Дай слова! — позвал кто-то в крайнем ряду у самого окна. Из-за парты поднялся приземистый человек с выгоревшими волосами и красной шеей.
— Вот ты не веришь, что нет запасных частей. А я тебе говорю: нет! Всю Белоруссию исколесили, в Чернигов ездили — нет! Этому винту пять рублей цена, а я за него сто заплачу, триста заплачу, у меня трактор пойдет, а винта нет — понимаешь? Нет! Ни в райбазе, ни в области. Еще ты нас срамишь, что мы бригадиру не помогаем. Так в это ж надо вдуматься: для него люди — кто? Для него люди серая скотина. Пускай выполняют, а на остальное ему наплевать. Для него колхозник — крепостной. Он на людей наплюе, он людей нисколько не жалее. До меня ему рукой не достать, я — тракторист, и я сам на него наплевать хотел, но я вижу, как он до людей. К нему приходят попросить, а он как глухой — не слышит. Я тебе сколь хочешь примеров приведу!
Он не успел договорить, как потянул руку его сосед. Он стал лицом не к президиуму, а к людям, и Навашин увидел молодое загорелое лицо и кудрявый чуб над белым лбом.
— Я не тракторист, я пастух, но и я могу пример привести. Когда моя жинка пришла до бригадира попросить лошадь привезти дрова, он ей сказал: «Сама здоровая как лошадь, вози сама». Чи шо я — дачник? Чи курортник? Нет, я робить не отказуваюсь, но пускай будет справедливость. Вот и Омельченко пришел зимой просить соломы, а бригадир его к такой-то матери. А вы слухайте, и не надо надсмешки делать. Он соломы, знаете, сколько пожег? Из одной самодури! А Омельченко послал до матери. А вы слухайте, и не надо насмешки делать. Зачем к матери посылать, если к тебе твой брат колхозник подошел дело попросить? Зачем ты некультурно поступаешь и посылаешь к такой-то матери?
Зал дружно смеялся, и оратор смотрел чуть смущенно. Он оглянулся на председателя, потом на Ипполитова и вдруг, сердито сказав: «Ну и смейтися!», сел, тотчас встал, воскликнул:
— И на этом я кончу! — И снова сел на место.
— И нечего смеяться! — раздался чей-то густой, глубокий бас. — Надо делать так, чтобы было добре! А не добре — не надо! Ты, бригадир, в сторону не гляди! Ты слухай! И ты, товарищ корреспондент, слухай!
Ипполитов, не отрываясь от блокнота, молча кивнул. Председатель поднял руку и сказал высоким, надтреснутым голосом:
— Нельзя так уж очень говорить! Не так уж дело! Не вполне верно! А устав требует! Забывать нельзя! И бригадир работает как следует, как полагается, и ты, Омельченко, не ори. Тише, тебе говорят, а то пойдешь из зала! На исполкоме так не ведут. И выступают одни лодыри!
— Вот у нас всегда так! — закричала женщина, стоявшая рядом с Навашиным. — Скажем, что погано, а на нас орут. Я седьмого июня надоила сто одиннадцать литров молока, побачила, а мне записали сто пять. Как это вышло, а, бригадир? Если ты так хорошо робишь, как старшина говорит, почему такое делается? А, нечего сказать? А почему? Потому что дисциплина зажата! И критика зажата!
Уже никто не произносил речей, все кричали, перебивая друг друга.
— Это кто же лодырь? — кричал сухопарый мужик. — Я честно работаю, вон еще год когда кончится, а у меня уже четыреста трудодней наработано! А ты будь с людьми по-хорошему, больше от тебя ничо́го не треба!
— Ему бы помещиком быть, а не бригадиром! Он все хочет в своем сарае запрятать!
— Он об скоте думае, об скоте он плаче, а за людей у него душа не болит!
Председатель опять поднял руку, и снова в комнате раздался его надтреснутый голос:
— Слово! Имеет! Председатель! Сельского! Совета!
Поднялся бледный мужик, что сидел по левую руку от председателя, и громко, отчетливо рубя слова, стал выкликать:
— Какие вы имеете возможности? Вы имеете прекрасные возможности! Вот! Это надо понимать! На это нельзя закрывать глаза! Вы должны прислушаться к критике! И если что не так, можно поправить! Надо было мобилизовать! Принять меры! А меры не были приняты! Надо было сделать выводы! А вы выводов не сделали! Это не секрет! И надо прямо сказать! И кое-что правильно в адрес сказали! И надо смотреть правде в глаза! Надо было это учитывать? Надо! Данный участок не был обеспечен? Не был! И это вопрос болючий, скрывать не приходится! Мы примем решение! И обяжем! И взыщем! Мы должны выполнять и показывать пример! Массовая работа в колхозе запущена! И это надо учесть! И не забывать! И доказать своим личным трудом! Не мешайте говорить! И не компрометируйте! А то и вывести недолго!
— Вывести! Да что мы, ученики, чтобы нас выводить?
— Молчи, Василенко! Мы здесь будем проводить больше агитации. Потому что бывают разные случаи, которые! Надо выполнять! И обязать! И оказать практическую помощь! И давайте в этой части дело наладим! А если народ ошибся, мы поправим! Усё!
— Почему это народ ошибся?
— Да что он сказал? Да он же пустые слова говорил!
И опять над всем этим раздался надтреснутый голос председателя. Его крик походил на высокое козье блеянье:
— Выступающие товарищи собрались не поправить дело в данной бригаде, а разложить трудовую дисциплину и опозорить меня в присутствии постороннего товарища корреспондента. Об этом мы поговорим! В другой раз! И в другом месте! Вы сговорились, чтоб снять бригадира, а это не входило в повестку дня!
Повесть «Семейное счастье» из знаменитой дилогии Фриды Вигдоровой редчайшая книга на российском рынке. Книга о семье, о любви, о долге, о человеческих отношениях. Без лишнего пафоса и надуманных сюжетных линий. Это именно то чтение, которое сегодня необходимо каждому из нас.
Фрида Абрамовна Вигдорова (1915–1965) была педагогом, журналистом, писателем, автором книг «Мой класс» (1949) о первых шагах молодой учительницы, трилогии «Дорога в жизнь», «Это мой дом», «Черниговка» (1954–1959) о детском доме и дилогии «Семейное счастье», «Любимая улица» (1962–1964), где с одним из героев она поделилась собственной журналистской судьбой.Тема воспитания детей, подростков была главной (но не единственной) темой её книг и статей. При жизни Ф. А. вышло несколько сборников её статей, которые, в отличие от книг, никогда потом не переиздавались, так что нынешнее поколение знает Вигдорову-публициста только по её записи 1964 года двух судов над Бродским (на обоих судах она была с начала до конца), которая распространялась в самиздате, попала за границу, побудила к действию целую армию защитников Бродского и в конце концов помогла молодому поэту, приговорённому за «тунеядство» к 5 годам подневольного труда в северной деревне, вернуться в Ленинград через полтора года.Среди блокнотов с записями Ф.
Повесть «Любимая улица» — одна из лучших книг Фриды Вигдоровой — завершает ее дилогию (первая повесть — «Семейное счастье»). Это книга о семье, о любви, о долге, о человеческих отношениях. О том, что можно быть просто счастливым. Вигдорова возвращает надежду и веру в то, что все будет хорошо.
Повести Ф.Вигдоровой (1915—1965 г.г.) представляют собой единую книгу о педагогическом труде, о том, как Семен Карабанов, один из главных героев «Педагогической поэмы» А. С. Макаренко, пошел по стопам своего учителя и посвятил свою жизнь воспитанию детей, лишенных родителей.Книга эта отнюдь не документальная. Это – повесть-трилогия, увлекательно рассказывающая о трудовой и горячей, богатой горестями и радостями жизни, целиком отданной детям. Это история детского дома, которым руководит Карабанов, а потом, в дни войны, его жена Галина Константиновна (названная в «Педагогической поэме» Черниговкой).
ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ!В этом выпуске серии «Новинки детской литературы» напечатана повесть Ф. А. Вигдоровой «Дорога в жизнь».Автор этой повести Ф. А. Вигдорова после окончания педагогического техникума учительствовала в Магнитогорске, а затем, окончив Московский педагогический институт имени В. И. Ленина, преподавала русский язык и литературу в старших классах 610-й московской школы. Впоследствии совмещала учительскую работу с журналистикой. Работала в «Правде» и «Комсомольской правде», писала статьи и очерки об учителях и детях городских и сельских школ.В 1949 году вышла книга Ф.
«Право записывать» – это книга статей, очерков, записей журналистки и писательницы Фриды Вигдоровой (1915–1965). Большая ее часть построена на архивных материалах – писательских и журналистских блокнотах, в которых проявилась одна из главных особенностей таланта Вигдоровой: абсолютный слух на людскую речь и способность художественно воспроизводить услышанное многоголосье. В книгу включена также глава из ее неоконченной повести «Учитель». Помимо текстов Вигдоровой, в книгу вошли фрагменты воспоминаний, статей, выступлений, посвященных ее жизни, творчеству и деятельности.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».