Учимся говорить по-русски - [3]

— Имениновна! — в сильном волнении восклицает Русик Колядич. — Батюшка говорил очень не по–русски!

Успокаиваю «знатока» русского языка, как могу, и с мольбой взираю на отца Владимира.

— Приду непременно к вам в гости, — обещает батюшка. — И на церковнославянском языке будем с вами говорить, и на белорусском, и на русском. Вы, как я погляжу, настоящие полиглоты.

— Глоты… что? — по дороге в детдом недоумевает Русик.

Он уже бесповоротно убедился в некомпетентности отца Владимира и с удовлетворением подводит итог своим лингвистическим изысканиям:

— Когда батюшка к нам придет, он от нас сразу научится хорошо говорить по–русски.

…Дни, сменяя друг друга, бегут без оглядки, и город однажды расцвечивается красными и красно–зелеными флагами. Скоро День Победы.

— Это праздник? Да, Мивинана? — спрашивает Валя Чудук. — Будут гости и конфеты?

Ответа напряженно ждет вся группа. Кто б сомневался, что праздники, если чем и хороши, то в первую очередь обилием конфет! Нет конфет — нет праздника. Но каков же тогда праздник Победы?

— Деточки–конфеточки мои! — медленно проговариваю я, выигрывая время для раздумий. — День Победы, конечно же, праздник. Но такой, когда мы сами будем дарить что–нибудь. Например, цветы.

— Кому? — искренно изумляется Колька Печур, всегда очень трепетно воспринимающий лично ему подаренные конфеты.

Я смотрю на Печура, на обращенные ко мне лица всех моих детей и с сожалением понимаю, что не смогу в одночасье доступно рассказать им о войне с ее взлетами человеческого духа и неисчислимыми страданиями, которые принес на нашу землю враг. …Решено: на День Победы едем в Брестскую крепость.

В Крепости собрался, кажется, весь город. Дети изумлены обилием здесь цветов, музыки, орденов на груди «бабушек и дедушек», сиянием Вечного огня. Нам всем теперь понятно: это — настоящий праздник, но такой, когда конфет совсем не хочется.

Притихшие, стоим у Холмских ворот. Я рассказываю детям о воинах, которые защищали свою большую, общую для всех Родину. Они были разные и знали — каждый — свой собственный язык. Но здесь, в крепости, сражаясь с врагом, говорили на одном языке, русском. Может, потому в конечном итоге и смогли победить?

— Они потому что договорились, — поражает меня своей рассудительностью Русик Колядич. — Мы с Юликом всегда договариваемся, и Вовка из старшей группы нас сразу боится.

В возвращающемся домой детдомовском микроавтобусе — сонное царство. Уставшие дети, свернувшись калачиком, как котята, спят в глубоких креслах, обтянутых пушистым искусственным мехом. Русик уютно устроился у меня на коленях и сквозь сковавшую его маленькое теплое тело дремоту едва слышно спрашивает неожиданно для меня:

— Имениновна, а в Италии есть Брестская крепость?

Я более чем уверена, что в Италии Брестской крепости нет и в помине. Но Русику об этом ничего не говорю. Он и сам вскоре обо всем узнает. Когда бездетная итальянская чета, у которой он гостил прошлым летом, оформит все документы на усыновление, Русик–белорусик превратится в итальянца. И вряд ли тогда он долго будет вспоминать о Брестской крепости с ее защитниками, говорившими по–русски.

Страна забвения

…Утро следующего дня приносит радостное известие. Мы ждем в гости отца Владимира. Колька Печур счастлив до самозабвения. Но слишком мал его словарный запас, чтобы выразить переполняющие детскую душу чувства. И Колька, используя свой давно апробированный метод, смело обращается к авторитету обожаемого им Чуковского.

— И всем по порядку дает шоколадку! — без устали повторяет Колька крылатую фразу из ставшего для него учебником жизни «Айболита», и вовсе не трудно догадаться, чего именно он ждет от отца Владимира.

Батюшка вполне оправдывает Колькины ожидания. Он входит в группу шумный, веселый, очень домашний и «всем по порядку» раздает конфеты и шоколад.

— Ну что, мои дорогие, — усаживаясь в окружении детей на диван, спрашивает он, — не забыли, как надобно осенять себя крестным знамением?

— Не забыли, — отвечает за всех Юлик Юзепчук. — А Русику это не надо. Он будет с мамой и папой жить в Италии и все забудет. Правда, Витаминовна?

— Не забуду! Я вот как умею креститься! — яростно возражает Руслан, многократно демонстрируя всем свое умение.

— А в Италии зато будешь не по–нашему креститься! — не унимается Юлик. — И говорить будешь не по–нашему.

Русик растерян. Он не знает, что возразить на этот раз, и его васильковые глаза наполняются горючими слезами.

— Не надо было тебе совсем учить русский язык, — жалеет его Валя Чудук, — а надо было совсем учить итальянский язык. Мивинана, ты знаешь итальянский язык?

Сокрушенно вздохнув, признаюсь в собственной несостоятельности. Но отец Владимир, превосходно владеющий итальянским, уверяет всех, что в любой стране вполне можно жить, не забывая русского языка.

Батюшка и не догадывается, как быстро мои детдомовские дети забывают обо всем в этой «любой стране» — Италии, Германии, Ирландии, куда уезжают со своими приемными родителями. Они уезжают, забирая с собой часть моей души, навсегда становясь далекими и чужими. И только Богу ведомо, как тяжело переживаю я эти их заграничные отъезды.