Ученик убийцы - [52]

«Клянусь, убийство этой девчонки не вызовет у меня ни малейшего огорчения», – подумал он, и тут его атомы с катастрофической потерей энергии снова слиплись вместе, мгновенно перейдя из газообразного состояния в твердое, по воле Гаррика омолаживая и укрепляя его тело.

«Мои суставы и кости молоды, но мой разум исполнен мудрости и опыта».

Да, он знал, что теперь его возможности не безграничны. Отныне Альберт Гаррик был неспособен к самоисцелению или преображению внешности, но он чувствовал себя молодым и сильным, а его мозг был полон знаний, принадлежащих двадцать первому веку. И этого было более чем достаточно, чтобы обеспечить себе долгую безбедную жизнь.

Гаррик вышел из червоточины, довольно ухмыляясь…

Улица Полумесяца. Сохо. Лондон. 1898

…и оказался в совершенно пустом подземелье. Улыбка Гаррика увяла, но его разочарование тут же испарилось, как горящий бренди из пудинга.

«Я дома».

Не было никаких сомнений, что он наконец вернулся в свое собственное время. Безошибочно узнаваемая смесь лондонских запахов проникала даже сюда, в подвал. Совокупные испарения трех миллионов душ, да еще доброго миллиона голов разнообразной скотины порождали зловоние, равного которому человечество не знало. Этим зловонием дышали все, все до единого – от королевы в ее дворце до последнего маньяка в камерах Бродмура[16]. И спасения от него не было.

Гаррик сделал глубокий вдох, наполняя легкие пропитанным вонью воздухом, и уже второй раз за свою жизнь возблагодарил небеса за гнилой лондонский туман, как его называли сами лондонцы.

– Я дома! – крикнул он, запрокинув голову, и его сердце наполнилось бешеным ликованием.

И этот «дом» скоро почувствует, что Альберт Гаррик вернулся. Пусть Райли и агент Савано снова ускользнули от него – это не имеет никакого значения. Где им прятаться, кроме как в съемных комнатах дешевых трущоб, где они со своими чистыми личиками имеют все шансы нарваться на нож? Конечно, Райли мог бы навести полицейских ищеек на Холборн или «Ориент» – прогоревший театр, который Гаррик выкупил и превратил в их с Райли берлогу. Однако, скорее всего, мальчишка не станет нарываться, так что и он, и его защитница наверняка постараются не привлекать к себе внимания властей.

«Выследить их будет проще простого, – с удовлетворением подумал Гаррик. – Райли будет метаться по городу вслепую, я же знаю в нем каждый потайной уголок, и каждую макаку с ножом, которая прячется в его тени. Я загоню их в тупик и добуду из любой щели, если понадобится, так что не успеют горожане опорожнить свои утренние горшки, как на небе уже окажется двумя ангелами больше».

Дом на улице Полумесяца оказался пуст: ни хозяев, ни жильцов, хотя Гаррик почувствовал запах жареной курицы и заметил немало свидетельств тому, что за домом пристально наблюдали: окурки сигарет, пустые пивные бутылки, наскоро сооруженная за углом уборная.

«Кто-то внимательно присматривал за этим местом».

Альберт Гаррик не любил, чтобы на него смотрели, когда он был занят своей основной работой, а не выступал на сцене. Он предпочел бы сейчас потратить время на демонтаж посадочной площадки портала, но раз за домом следят, лучше будет вернуться сюда попозже, когда шум уляжется. Легко взбежав по ступенькам, Гаррик похлопал себя по карманам пальто и с удовольствием убедился, что все три пистолета ФБР успешно преодолели червоточину вместе с ним. И один из них оказался с лазерным прицелом.

«Одного только этого оружия вполне достаточно, чтобы сделать меня богачом, – размышлял он. – Найму какого-нибудь оружейника, чтобы изготовил копии погрубее, и отправлюсь с ними прямиком в патентное бюро. Не пройдет и года, как я буду попивать чай с Вандербильтами[17] в Нью-Йорке».

Гаррик пересчитал оставшиеся пули и поклялся себе, что впредь будет стараться убивать своих жертв только холодным оружием, чтобы сохранить драгоценные патроны.

– Тридцать выстрелов – и моя судьба решена, – пробормотал он.

Дом на улице Полумесяца был вполне подходящим убежищем, но отсыревшие почти до высоты колена стены ясно показывали, что это место в качестве засады уже не годилось. Гаррик выскользнул через дверь для слуг на задний двор, перескочил с крышки угольного погреба на забор и легко спрыгнул с него на мостовую переулка, с удовольствием ощущая, как упруго отозвались на удар его помолодевшие кости. Вся боль, вся старческая слабость покинули его тело там, в червоточине.

В подворотне Гаррик пригнулся и замер, проверяя, нет ли за ним хвоста. С удовлетворением убедившись, что никто его не преследует, он выпрямился и спокойно повернул за угол, направляясь в сторону Пиккадилли.

«Через сто лет, – думал он, – я бы не ушел так легко, как сейчас. К тому времени фараоны научатся использовать отпечатки пальцев, анализ ДНК, поиск следов крови с помощью ультрафиолета… Не говоря уже про камеры на каждом углу и спутниковое слежение. Но сейчас, в моем родном времени, если я чист, то я свободен, и никто не может оспорить этого, кроме разве свидетелей, которые видели преступление своими собственными глазами».

Солнце светило так же, как и век спустя, хотя сейчас ему приходилось напрягаться куда больше, пробиваясь через густой смог. Гаррик заметил впереди мальчишку в знакомой красной куртке чистильщика обуви и окликнул его: