Ученик убийцы - [51]

Райли несколько раз повторил эти слова про себя, чтобы они как следует отпечатались в его сознании – на случай, если он вдруг забудет, когда придет в себя.

«Гаррик убил моих родителей. Гаррик убил моих родителей».

Райли не хотел забывать. Он знал, что память поможет ему сохранять решимость.

«Настанет день, когда я разберусь с Гарриком по справедливости. Или погибну сам».

Путешествие по червоточине постепенно подходило к концу, и пространство-время рассеялось вокруг них, как туманные обрывки глубокого, яркого сна. Райли и Шеврон Савано пришли в себя в подвале в викторианском Лондоне и теперь улыбались во весь рот, охваченные небывалым состоянием, которое Чарльз Смарт называл «нирваной».

– Гаррик расправился со всей моей семьей, кроме брата Тома, – сказал Райли. – Я и правда круглый сирота.

Шеви обхватила мальчика за плечи:

– Эй, я тоже. Двое сирот вместе против всего мира.

– А мой отец был полицейским, совсем как вы.

– Как я?

– Он был агентом ФБР. Он показывал мне свой блестящий значок и свой пульт.

– Знаешь, каким-то образом я тоже это видела, – сказала Шеви. – Твой папа был федералом. Как такое может быть?

«Это очень важная деталь, – решила она. – Надо будет непременно вернуться к ней, когда в голове немного прояснится».

– Он охранял какого-то человека, который носил кольцо с подковой, – продолжал Райли.

– Кольцо с подковой, – повторила Шеви полусонным голосом, как пациент, приходящий в себя после наркоза. «И ни один из нас не стал обезьяной», – довольно подумала она.

Подвал оказался таким же, каким он будет и через сто лет, разве что стенам не хватало штукатурки, и пол стал земляным; несколько кирпичных столбов поддерживали жилые помещения наверху.

Шеви топнула ногой, и пол отозвался вибрирующим гулом.

– Металлическая плита. Нужна, чтобы приземлиться единым целым. Эта плита специально устроена как ориентир для червоточины, вроде громоотвода.

– Предлагаю убрать ее, – объявил Райли, поднимая руку, словно на голосовании в Палате Общин. – Тогда, если Гаррик сунется за нами, может оказаться, что у него руки растут прямиком из задницы.

Шеви с трудом пыталась привести свои мысли в порядок, и шуточки Райли не слишком помогали делу.

– Прекрати нести чушь, – сказала она, глупо хихикая. – Для начала надо убедиться, что у нас у самих все на месте. И давай поразмыслим трезво.

– А я и есть трезвый. Вы же совсем не позволяете мне пить, даже пива.

Шеви сошла с плиты.

– Нужно убираться отсюда. Сделать так, чтобы расстояние между нами и Гарриком оказалось как можно больше. И мне нужно раздобыть оружие. Ты никого не знаешь? Ну, начет ружья какого-нибудь… пиф-паф?

– Паф, – заторможенно повторил Райли. – Пиф-паф.

Шеви потянула Райли с закопанной в землю плиты и заметила висящий в воздухе сияющий диск, похожий на вращающийся серебряный доллар.

– Серебряный доллар, – сказала она тоном светской беседы, указывая на тающую червоточину.

Райли кивнул.

– Люди с мешками, – сказал он тем же тоном, указывая на двух мужчин, которые неслышно спустились в подвал и теперь крались по земляному полу, держа наготове два раскрытых мешка из-под муки.

Шеви заметила и третьего, который появился из-за угла, что-то торопливо дожевывая.

– Не все. У того в руках куриное крылышко…

– Тогда чур мне тоже крылышко, – сказал Райли.

Шеви все еще смеялась, когда на голову ей набросили мешок.

Улица Полумесяца. Сохо. Лондон. Сейчас

Гаррик ввалился в аппарат едва ли через минуту после того, как его жертвы растворились в оранжевом сиянии, и всего за десять секунд до того, как вход в квантовый тоннель тоже исчез. За мгновение до того, как его тело дематериализовалось, та женщина, Виктория, сошла, пошатываясь, по ступенькам и прострелила ему здоровую ногу из изящной малокалиберной винтовки. Гаррик же был так сосредоточен на тающей в воздухе червоточине, что забыл приглушить сигналы от своих нервных окончаний. Неожиданный взрыв ослепляющей боли едва не лишил его сознания, что внутри червоточины могло обернуться полной катастрофой. Находясь в пространственно-временном тоннеле, человек должен сохранять свой разум и чувства в рабочем состоянии.

«Сам виноват, – подумал он, – не надо было оставлять старуху в живых».

Последними звуками, услышанными им в двадцать первом столетии, были горькие проклятия старой женщины, призывающей на голову негодяя-убийцы все муки ада.

Гаррик догадывался: то, что он пощадил Викторию, было не совсем его собственным решением. Призрак того шотландского ничтожества, Феликса Смарта, превратился в серьезную помеху, вмешавшись в деятельность его, Гаррика, серого вещества. Те фотографии на стенах и угроза в адрес Виктории пробудили в нем чужие, фантомные чувства, которые сегодня уже дважды остановили его руку.

«Хватит, – подумал Альберт Гаррик. – Этот жалкий покойник больше не сделает меня своей марионеткой».

Когда вспышка оранжевой энергии распылила его атомы, захлестнув их океаном квантовой пены, на Гаррика снизошел покой.

«Я всего лишь дух. Свободный, бессмертный».

Радостное чувство полного довольства охватило фокусника, но тут он почувствовал след страха, который оставил за собой Райли. Этот след привел его к устью червоточины и понес за собой так же легко, как воды Темзы несут сброшенный в нее ночью труп. Когда же конец путешествия оказался близок, он снова собрал свое тело из частиц, исцелив раны и полностью изгнав волю Феликса Смарта из мыслей, сохранив, однако, его разносторонние знания. Это была крайне деликатная операция, и Гаррик подозревал, что она удалась не полностью, однако не сомневался, что отныне в нем не осталось ни капли той слабости шотландца, которая снова помешала бы ему покончить с агентом Шеврон Савано. О нет, больше он не позволит ей докучать ему.