Ученик - [23]

– Как там воняло, бр-р-р! – Кайль передернул плечами. – Каждый раз, когда прохожу неподалеку, тошнить начинает.

– Да, несло, как из драконьей задницы, – Урс сплюнул в снег. – Еле тогда сдержался, чтобы не сблевать.

– Э-э, да ты все забыл, – Кайль с веселым недоумением посмотрел на друга. – Ты там так рыгал, что все башмаки и штаны себе запачкал. Неужели не помнишь?

– Не говори ерунды, – Урс погрозил кулаком. – Это Ферди стошнило, ты перепутал.

– Ничего я не перепутал. И тебя, и Зуба. Я бы тоже блевать начал, но нос сразу зажал и с Пескарем назад уполз.

– Все ты врешь, не было такого. Кончай болтать, идти пора.

– Пошли, – Кайль ухватился за оглоблю. – А все-таки ты блевал.

Урс поморщился, живо вспомнив злосчастный овраг. Омерзительную вонь гнилого мяса и дерьма они учуяли, спустившись в туннель. Но желание найти клад заставило пройти его до конца. По дороге им пришлось потрудиться, раскапывая еще один завал. Когда-то ход из башни, ведший от городских стен в Мевель, наверное, оканчивался в подвалах какого-нибудь укрепления. Теперь здесь был овраг – большая мусорная яма. После захвата города войсками Максимиллиана I старые городские стены и постройки военного назначения снесли. Уцелела только одна башенка, да еще кое-где Урс натыкался на торчавшие из земли куски стен. А на окраине города появилась Крепостная улица: на постройку ее домов пошел камень, оставшийся от разобранных укреплений.

Впрочем, такая участь постигла все курфюрство после подписания Годштадского мира, когда княжество вошло в состав Империи. Монарх-победитель, опасавшийся восстаний, издал указ, по которому в мятежных королевствах городские стены сравняли с землей. Исключение сделали для городов, чье ограбленное население все-таки умудрилось собрать еще денег и откупиться. В них ограничились тем, что проделали в крепостных стенах широкие проломы.

В Вигенбурге же, который князь сдал Максимиллиану сразу, на милость победителя, укрепления не тронули. Правда, император оставил в нем пятитысячный гарнизон наемников, возложив его содержание на тамошних бюргеров. Именно эти солдаты удачи, служившие за полновесные талеры любому, кто платил, потом основали знаменитый Цех Мертвой Головы. Гильдию наемников, принимавшую под свои знамена всех желающих, независимо от звания и места рождения. "Лишь бы храбр был, да умело с оружием обращался…", – как прочитал Урс в "Истории славных дел императора Максимиллиана Первого".

– Н-но, лошадка! – неожиданно крикнул Кайль и засмеялся. – Пошла, ледащая!

Урс весело гигикнул, и они побежали к лесу.

* * *

Проходить дальше прихожей писарь Хайнц отказался. Шмыгая носом, он скороговоркой выпалил то, ради чего прибежал к Графам: час назад в городских воротах стража задержала разыскиваемого Ганса Цимма. Вдова мастера Петера громко охнула и схватилась за грудь, из ее воспаленных глаз побежали слезы. Собиравшийся на Игру Урс, которого неожиданный гость застал у дверей, растерянно топтался на месте. Новость ошеломила его не меньше матери.

Громко всхлипывая, фрау Анна спросила:

– Где же он, мастер Хайнц? Почему вы не привели его? Он… он здоров?

Чиновник уставился себе под ноги. Забормотал, что нельзя ему было сюда заходить – ведь он на службе. И рассказывать о Цимме нельзя – господин прево, если узнает, что проболтался, шкуру с него спустит…

– Или жалование за месяц не заплатит, – писарь шмыгнул носом. – Как же я без жалования буду? И так, сущие гроши дают, не прокормишься.

– Сейчас, подождите, не волнуйтесь, – засуетилась вдова. – Просто вы меня огорошили, я совсем растерялась…

Не договорив, женщина исчезла в комнате. Хайнц покосился на ученика ювелира, отвел глаза. Урс собрался было спросить, где же все-таки двоюродный брат, но вернулась мать. Она быстро подошла к писарю и вложила в его ладонь монету. Хайнц посмотрел на деньги – это был золотой. Блеснув, гольдгульден исчез, писарь откашлялся и сказал официальным тоном:

– Извините, что принес печальное известие, вдова Граф, но ваш племянник арестован. Я его сам не видел, но знаю точно. Согласно имеющемуся распоряжению судьи Шонхельма. Как подозреваемый в убийстве вашего мужа.

Лицо фрау Анны перекосилось, губы задергались. Урс нахмурился.

– Ганс на гауптвахте? – спросил он, на всякий случай шагнув к матери.

Писарь отрицательно покачал головой.

– Он в городской тюрьме. Будет там, пока идет следствие.

– Но ведь он не виновен! – глухо вскрикнула вдова и схватила гостя за руку, да так, что тот испуганно отшатнулся. – За что же его в тюрьму?

Писарь молчал.

– Урс, мы сейчас же идем к судье, – фрау Анна повернулась к сыну. – Я одеваюсь, и мы идем.

Заметно покраснев, Хайнц осторожно высвободил руку. Сокрушенно качая головой, он забормотал, что идти к фон Шонхельму бессмысленно. Последние дни "старый колпак" плохо себя чувствует, сидит дома безвылазно. Время уже позднее, он, наверняка, лег спать…

– Вы только зря проходите по морозу, – закончил гость. – Дальше ворот вас не пустят.

– А что же мне делать? – фрау Анна попыталась заглянуть в бегающие глазки писаря. – Может, нам нужно идти к вашему хозяину? Ведь прево…

– Нет, нет, – Хайнц решительно замотал головой. – Господина прево с позавчерашнего дня нет в городе. Будь он на месте, я и зайти бы не смог. Фрау Анна, прошу вас, только никому не говорите, что я приходил к вам.