Учение о бытии - [70]

Бытие для себя, поскольку оно таким образом определяется, как одно и пустота, вновь приобрело существование. Одно и пустота имеют общею, простою почвою отрицательное отношение к себе. Моменты бытия для себя выступают из этого единства, становятся внешними друг другу, поскольку к простому единству моментов привходит определение бытия; таким образом это определение полагает себя лишь одною стороною, спускается тем самым до существования, и вследствие того ему противопоставляется другое его определение, отрицание вообще, так же как существование ничто, как пустота._{96}

Примечание. Одно в этой форме существования есть ступень категорий, проявившаяся у древних, как атомистический принцип, по которому сущность вещей составляют атом и пустота (το ατομον или τα ατομα και το κενον). Отвлечение, созревшее до этой формы, приобрело бóльшую определенность, чем бытие Парменида и становление Гераклита. Насколько высоко ставит оно себя, делая простую определенность одного и пустоты принципом всех вещей, сводя многообразие мира на эту простую противоположность и отваживаясь объяснять его из нее, настолько же легко для представляющего рефлектирования представить себе здесь атом и рядом с ним пустоту. Поэтому, нет ничего удивительного, что атомистический принцип сохранился навсегда; столь же тривиальное и внешнее отношение состава (Zusammensetzung), которое должно быть прибавлено, чтобы достигнуть видимости чего-либо конкретного и некоторого многообразия, так же популярно, как и самый атом и пустота. Одно и пустота есть бытие для себя, высшее качественное бытие внутри себя погрузилось здесь в полную внешность; непосредственность или бытие одного, поскольку оно есть отрицание всякого инобытия, положена так, чтобы не быть более определенною и изменчивою, и потому для ее абсолютной оцепенелости всякое определение, многообразие, связь остаются вполне внешними отношениями.

В этой внешности атомистический принцип не остался, однако, у первых следующих ему мыслителей, но имел у них кроме своей отвлеченности еще и то умозрительное определение, что пустота была познана, как источник движения; что представляет собою совсем иное отношение атомов и пустоты, чем простое сопоставление и относительное безразличие этих обоих определений. Что пустота есть источник движения, нужно понимать не в том малозначительном смысле, что нечто может двигаться лишь в пустоте, а не в наполненном уже пространстве, так как в последнем для него нет уже места; в этом смысле пустота была бы лишь предположением или условием, а не основанием движения, равно как движение само предполагалось бы уже существующим, а главное, его основание было бы забыто. Взгляд, что пустота составляет основание движения, содержит в себе ту глубокую мысль, что в отрицательном вообще заключается основание становления, беспокойство самодвижения; причем, однако, отрицательное должно быть взято, как истинная отрицательность бесконечного. Пустота есть основание движения, как отрицательное отношение одного к его отрицательному, к одному же, т. е. к себе самому, которое (отрицательное), однако, положено, как существующее.

За сим, дальнейшие определения древних относительно фигуры, расположения атомов, направления их движения довольно произвольны и внешни и находятся притом в прямом противоречии с основным определением атомов. Атомы, принцип величайшей внешности и величайшего отсутствия понятий, составляют горе-физики в ее молекулах, частицах так же, как и в науке о государстве, если она исходит от единичной воли неделимых._{97}

с. Многие одни. Отталкивание

Одно и пустота составляют бытие для себя в его ближайшем существовании. Каждый из этих моментов имеет своим определением отрицание и вместе с тем положен, как некоторое существование. Как первое, одно и пустота есть отношение отрицания к отрицанию, другого к своему другому; одно есть отрицание в определении бытия, пустота есть отрицание в определении небытия. Но одно есть по существу только отношение к себе, как относящееся отрицание, т. е. есть само то, чем должна быть вне его пустота. Но оба положены так же, как утвердительное существование, первое, как бытие для себя, как таковое, вторая, как неопределенное существование вообще, причем оба относятся друг к другу, как к другому существованию. Но бытие для себя одного есть по существу идеализация существования и другого; оно относится не к другому, а только к себе. Но поскольку бытие для себя фиксировано, как одно, как сущее для себя, как непосредственно наличное, его отрицательное отношение к себе есть вместе с тем отношение к сущему; и так как это отношение равным образом отрицательное, то то, к чему одно относится, определяется, как существование и другое; как по существу отношение к самому себе, другое, есть не неопределенное отрицание, подобно пустоте, но есть также одно. Одно есть поэтому становление многих одних.

В сущности это не есть собственно становление, так как становление есть переход бытия в ничто, одно же становится только одним же. Одно, относящееся, содержит отрицательное, как отношение, и потому имеет последнее