Учение о боговдохновенности. Мартин Лютер и его место в экуменической проблеме боговдохновенности - [9]

(ум. ок. 186) впервые стал говорить о Новом Завете как о «боговдохновенном» Писании. Так же как прежде пророческие ветхозаветные Писания воспринимались боговдохновенными, так и новозаветные евангелисты стали считаться орудиями (органами) Бога, которые ведомы Святым Духом. Более поздний представитель Антиохийской школы, Феодор Мопсуестский (ум. ок. 428), был первым богословом на Западе, который высказал некоторые сомнения в отношении непогрешимости четырех Евангелий.

В Антиохийской школе сформировалось мнение, что Бог есть «автор» текстов Ветхого и Нового Заветов. На основании этого Писание считалось авторитетным и непогрешимым. Такое понимание приводило к тому, что идея о написании под диктовку, осознанно, а не в экстатическом состоянии, была весьма близка к учению Оригена. Таким образом, можно утверждать, что в начале становления концепции библейской боговдохновенности различия между разными богословскими школами не были весьма существенны. Под влиянием эллинизма и позднего иудаизма произошло отклонение к теории направленной инструментальной боговдохновенности, которая, однако, обладала разными доминантами.

2.3. Формирование католических теорий интегрированного содержания и общественной библейской боговдохновенности; единая теория Августина: объединение направленного инструментального и интегрированного аспектов

В Антиохийской школе вскоре появилось новое направление. Иоанн Златоуст (ум. 407) ввел учение о нисхождении Бога в библейской боговдохновенности: Господь нисходит и открывает Себя пророкам под видом того, чем Он не является, а божественные слова исходят наподобие человеческой речи.

«Я, — говорит он, — умножил видения, и в руках пророков Я был изображаем через подобия». То есть: «Я снизошел, Я явился не тем, чем был».[16]

Принцип Златоуста был связан с теорией исторической боговдохновенности. В то же самое время в Антиохийской школе Новый Завет рассматривался с точки зрения раннехристианского мира. Писание воспринималось как часть традиции, как послание, провозглашенное апостолами и продолжающее существовать в Церкви. Происхождение новозаветных Писаний является историческим, так как Бог говорит посредством Святого Духа в истории человечества и Церкви. Таким образом зарождалась католическая концепция библейской боговдохновенности. Орудием боговдохновенности является сообщество верующих, а не отдельно взятая пророческая личность. Вследствие усиления теории сообщества, на передний план выступала теория интегрированной библейской боговдохновенности.

Под влиянием исторического и общественного аспектов библейской боговдохновенности, Иероним стал первым, кто заговорил о боговдохновенности как о реальном событии в отношении теории содержания. Евангелие не в verba, но в «сердце» Писаний.

И мы думаем, что не в словах Писания находится Евангелие, но в смысле, не на поверхности, но в уме, не на страницах речей, но в корне рассуждения.[17]

Из этого всего совершенно ясно, что Апостолы и Евангелисты при толковании Ветхого Завета искали смысла, а не слов.[18]

Основа заложена в содержании Писаний. Данное содержание обладает авторитетностью, слова же являются человеческими. Таким образом, Иероним утверждал, что евангелист (Мф. 27:9) ошибочно вложил слова Захарии в уста Иеремии. Несмотря на данные исторические ошибки, согласно Иерониму, авторитетность содержания Писаний не теряет своей силы. Писатели не допустили ошибки в истинной, спасительной доктрине.

Теория Иеронима явно развивалась в направлении теории интегрированного содержания библейской боговдохновенности. В данном случае идея вербальной боговдохновенности более не подходила. Однако Иероним смог включить в свою теорию интегрированной боговдохновенности идею направленного использования (инструментальности).

Ведь если Закон записан перстом Бога с помощью руки Посредника, и то, что разрушено, прославлено, то насколько более Евангелие, которое останется неизменным, будет написано Святым Духом с помощью моего языка.[19]

Августин (ум. 430) был человеком, который оказал огромное влияние на развитие католической концепции боговдохновенности. Он продолжил развивать теорию Златоуста и Иеронима. Августин, однако, столкнулся с некоторыми сложностями при объединении старой концепции направленной боговдохновенности с зарождающейся католической концепцией интегрированной боговдохновенности.

С одной стороны, Августин считал, что Бог открывает Себя посредством внутреннего и открытого экстатического состояния, в котором Святой Дух просвещает помышления пророков. Пророк внутренне осознает истину, которая была открыта Богом в воплощенном Логосе, то есть Христе, который пребывает в пророке посредством Духа. Вследствие близких взаимоотношений Христа с пророком, написание Писаний происходит как бы под диктовку. Августин описывает возникновение апостольских Писаний после вознесения Спасителя:

Итак, когда они записали то, что Он показал и сказал, то никак нельзя сказать, что сам Он не записал, потому что члены Его сделали то, что они узнали в диктующей голове. Ведь все, что Он захотел, чтобы мы читали о Его делах и словах, это Он приказал записать им словно своим рукам.