Участковый – Васька Генерал - [52]

Утверждение, высказанное пьяным водителем Володей, насчет подмены детей, в достаточной мере было сумасшедшим. Но именно его сумасшествие, сумасбродность и позволяло ему походить на страшную истину. Разговор надо было начинать. Зойка прямо спросила Эдит.

– У тебя правда двое детей Эдит?

– Правда!

– А один мой?

– С чего бы это мои дети должны стать твоими?

– Но Володька говорит…

– Вот пойди его и спроси!

Зоинька вслух стала рассуждать:

– Тебе в то время материально было трудно, вот ты и решила своего ребеночка, мне подложить, чтобы он купался как сыр в масле, а моего…

– Насколько я знаю, – перебила ее Эдит, – Мясодевы сроду графьями не были, а я у них кухаркой!

– Да, но ты забываешь я из какой семьи. Мы Печкины!

– Ой, не смешите меня Зоя! Они Печкины. Княжна Тараконова. – перешла на «вы» Эдит.

Первый приступ был Эдит отбит. Помолчали, тянули коктейль, кто через соломинку, а кто и так касаясь сведенными ненавистью губами краев бокала. Жизнь не в сладость теперь была не только Кизяковой Полине, но и Зоиньке Мясоедовой.

Сволочь Володька сумел зацепить самое святое, что только бывает у женщины, материнское чувство. Полина, видя, что от Эдит, замкнувшей душу в ледяной панцирь, прямым наскоком ничего не добьешься, решила растопить его собственной откровенностью.

– Вы, девочки, наверное думаете, хорошо жила я с Романом, как сыр в масле каталась. Не завидуйте. Мир жесток к нам, к женщинам. Даст кусочек счастья и тут же норовит его отобрать. Сознаюсь честно, слабину я дала в первые дни наших встреч. Слишком сильно открылась перед ним. А какой мужчина оценит нашу преданность? Никакой. Вы хоть тысячи томов испишите своим декларациями о равных правах мужчин и женщин, никогда этого не будет. Вечно будет сильный пол смотреть на нас как на свою собственность, в головах мужчин нам уготована участь рабынь.

– А в жизни? – спросила Зоинька.

– А в жизни кто как устроится. Я ведь девочки, престижная была невеста для своего времени. Папа у меня был начальник райторга, мама – домохозяйка. Институт я закончила Плехановский, и уже через два года сидела в одном из самых престижных универмагов Москвы в директорском кресле. Представляете, какой дефицит проходил через мои руки?

– Представляем!

– Да уж!

Полина унеслась мыслями в не такое уж и далекое прошлое.

– Упакована я была с головы до ног. Кооперативная, двухкомнатная квартира, машина, дача двухэтажная папина за городом, на субботу, воскресенье в Сочи летала на отдых. Мужчины, конечно, были у меня, красивые, состоятельные, возраст подпирал, я собиралась на одном из них уже свой выбор остановить, когда появился он.

Наглец ввалился мне в кабинет в каких-то сбитых набок сапогах и говорит: – одень меня. Не поверите, я с первого его наглого взгляда запала на него. Бывает такое. Ударит молния, и прямо в тебя. Хорошо, что сидела, ноги так и подкосились. Не поверите, боюсь этого наглеца спугнуть, и одновременно виду не показываю, что боюсь.

Вот этот ухарь снился мне еще с детства. Снится и снится и именно в красной рубашке, подпоясанный тонким ремешком. Вот и не верь после этого в судьбу.

Кое-как взяла себя в руки.

А потом три дня его ублажала. А ублажить мне было чем. Моему бару тех времен мог бы и сейчас бар любого ресторана позавидовать. На четвертый день видно я ему показалась пресной. Собрался он уходить. И, похоже, навсегда. А я уже без него не могла ни жить, ни дышать, не думать. Если вам в жизни пришлось испытать такое, считайте, повезло.

Чем я его могла остановить? То, что женщина может дать, я дала ему. Он был сыт, помыт, обут, одет, вычищен, выглажен и приравнен к падишаху. И все равно уходил. И тогда я вытащила из рукава последний козырь. Сейчас я могу, открыто сказать, да, по тем временам я имела в загашнике миллион рублей, а это было больше чем миллион долларов. Я ему как-то намекнула об этом.

– А он? – воскликнула Зоинька Мясоедова.

– А он или сделал вид, что не понял или действительно не понял, но только я ему стала не нужна.

Тогда я ему вдогонку бросила, что уже заказала для него самую престижную по тем временам марку Жигулей, девяносто девятую модель. Чтобы ему ее получить, надо было всего лишь вернуться. Вернись он, я бы ему десять Жигулей купила.

А он к тебе, Эдит, ушел. Через неделю я увидела вас вместе и поняла, что мне ничего не светит до тех пор, пока ты рядом с ним. Вот тогда я и решила оставить ребенка. Он у меня тоже воспитывается почти все время с родителями. На старости лет отец сказал, что человек должен жить только на курорте и уехал в Пятигорск. Ресторанчик у него там небольшой, элитный, участок два гектара. В самый последний момент успел он потратить рубли. А я вложилась вся в свой универмаг. Все до последней копейки. Доли выкупила у сотрудников и практически оказалась единоличной владелицей.

Вернулся он ко мне в тот год, когда интенсивно начался период первичного накопления капитала. Страшной инфляцией Гайдар обвалил экономику. Выжили те, кто успел вложиться в материалы, недвижимость, валюту, драгоценные металлы. Я была одна из них. У меня был универмаг. Но кто дал бы мне спокойно жить?

На первых порах криминал не встречая сопротивления государственных структур, поджимал под себя все стоящее внимания. Отец уже старый был. Как я, женщина, могла выжить одна в этом страшном мире? Никак. Роман сам урегулировал отношения с моей крышей. Эта была одна из сильнейших бандитских группировок в городе. Ее благорасположение определялось четкой ежемесячной оплатой.