Участь богов - [42]

– Здесь мороз, – отозвалась Грейс.

– Со мной будет все нормально. Я ее не оставлю.

Наталия помотала головой и пожала плечами.

– Как скажешь. Хорошо, – она повернулась к Грейс. – Пойдем, наверно.

– Пожалуй, – сказала Грейс.

Они развернулись, чтобы уходить, Оуэн же продолжал смотреть на Собаку и ждать. Он не знал, чего он ждет, но ждал. Снег под ним начал таять, его одежда промокла, и холод, наконец, добрался и до него. Он прижал руки к туловищу и поджал ноги, приняв позу эмбриона. Спустя какое-то время снег налип на его ресницы, и Оуэн почувствовал его вес на голове и на плечах. Когда он сбросил его, отряхнувшись, словно собака, сама Собака подняла голову и уставилась на него. Он подумал, что она осуждает его технику отряхивания.

– Я не особо хорош в этом, да? – спросил он.

Собака снова опустила голову и заныла.

– Мне жаль, – сказал Оуэн и оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что Грейс и Наталия ушли.

– Я тоже кое-кого потерял. Я не понимал почему, и до сих пор не понимаю. Мне даже не удалось попрощаться. Тебе повезло хотя бы в этом.

Он пошевелился, чтобы согреться.

– Но нельзя просто лежать вот так. Ты должна продолжать идти. Этого он хотел бы от тебя.

Собака смотрела на него, пока он говорил, потом зевнула, заскулив и продемонстрировав множество острых зубов.

– Пойдем, девочка, – он похлопал по засыпанной снегом земле рядом с собой.

Собака смотрела на него, но не двигалась.

– Пойдешь? – он снова похлопал по земле. – Давай.

Собака смотрела на место, которое указал Оуэн, и он был совершенно уверен, что она поняла, чего от нее хотят. Тем не менее, она оставалась на месте. Он начал сомневаться, что она отойдет от Скитальца по своей воле. Он совершенно точно не смог бы увести ее силой, даже если бы она решила его не трогать и не причинила бы ему вреда. Она была слишком большой.

Оуэн уже не мог контролировать дрожь. Сильные конвульсии заставляли его мышцы сокращаться и не отпускали. Однако он все еще мог без особого труда выйти или хотя бы выползти из каменного круга, чтобы выбраться из снега в солнечное тепло. Но он отказывался это делать. Даже если это означало замерзнуть на месте и рассинхронизироваться, он не оставил бы Собаку. Она должна была знать это. Она должна была понять, что можно потерять кого-то, кто был для тебя всем, и продолжать идти.

К тому же, если она была настолько предана хозяину, что решила остаться возле него, Оуэн мог так же остаться возле нее. И он оставался, надеясь лишь, что, если он замерзнет насмерть в симуляции, это не нанесет непоправимого вреда его рассудку.

Снег уже полностью укрыл ноги Скитальца и подобрался к его поясу. Что до Собаки, Оуэн еще видел ее хребет, шею и голову, все остальное было скрыто под снегом. Он перестал понимать, как долго он сидит здесь. Он пытался понять, глядя на уровень снега, но не мог, потому что мысли смешивались в кучу, и он терял нить размышления. Ему захотелось спать. Он достаточно читал и видел по телевизору, чтобы понять, что сонливость была признаком переохлаждения. Но ему было уже все равно. Он принял решение держаться до конца. Возможно, сон облегчит рассинхронизацию. Эта мысль казалась ему привлекательной. Просто. Спать.

– Я… восхищаюсь твоей… преданностью, – сказал он Собаке. Затем он упал на спину в снег, глядя в кружащееся небо. – Преданностью.

Он повторил это слово – оно казалось ему важным, но он не мог вспомнить почему. Он закрыл глаза и почувствовал, как плывет по небу, подобно снежинке, над которой была не властна гравитация. Он поднимался все выше и дальше. Он мог затеряться в этом ничто. Лишь маленькая частица, плывущая прочь…

Что-то горячее обожгло его щеку. Что-то растаяло в ледяном холоде и вернуло его обратно в тело. Он почувствовал, как что-то осторожно толкает его голову, потом колени. Что-то тянуло его, и он услышал звук рвущейся ткани. Затем что-то рвануло его, взяв под мышки, и потащило из снега. Он чувствовал скольжение, чувствовал под собой землю и кочки, слышал громкое дыхание над ухом.

Это была Собака.

По мере того, как его разум возвращался с неба в тело, он ощутил, как свет пробивается сквозь веки и теплый ветер касается его кожи, услышал шелест травы под собой. Когда его тело оставили в покое, он открыл глаза и увидел прямо над собой голову Собаки. Она смотрела на него, тяжело дыша, а затем нагнулась и облизала его лицо.

– Хорошо, хорошо, – сказал он, поднимая руки, чтобы удержать ее. – Хорошая девочка.

Она отстранилась и встала поодаль, махая хвостом, затем залаяла.

– Встаю, – сказал Оуэн, хотя каждый участок его тела болел, отогреваясь, и ему потребовалось некоторое время, чтобы усесться. И еще больше времени ему понадобилось, чтобы встать. Его волосы и одежда были насквозь мокрые, его любимая футболка порвалась на плече, в месте, за которое Собака тащила его зубами. Она увидела, как он потерял сознание, и спасла его.

Теперь он стоял на склоне холма, несколько неуверенно, и смотрел вниз, на Путь, а над каменным кругом, прямо над ним, поднималась плотная пелена тумана. Собака сидела рядом с ним, и Оуэн потянулся, чтобы потрепать ее за ухом, как это делал Скиталец. Ее шерсть была мокрой и холодной от тающего снега и пахла так, как пахла бы шерсть любой другой собаки, разве что, может быть, сильнее.