Убью кого хочу - [30]

Катька была великим и признанным мастером этой системы. Компьютерную связь она сдавала тем же макаром – досрочно, еще до начала сессии и, сдав, пришла ко мне хвастаться полученной четверкой. Я живо припомнила этот разговор, когда ловила такси на Красной улице.

– Всё! – торжествующе сказала тогда Катька. – Тимченко сдан, теперь можно ехать с Мишкой на Селигер. Я тебе говорила, у него там тетка живет. Ох, побегаем по лугу голышом!

– Как прошло? – поинтересовалась я.

– В лучшем виде! – засмеялась Катька. – Вопросы-то я отбарабанила на пять, у меня ж «крокодилы». А вот с задачкой пришлось подергаться. Ну и черт с ним. Мне четверки хватает. И «крокодилы» теперь можно продать.

– Кому ты продашь? Там же твой почерк…

– Ну и что? – возразила Катька. – Я ведь сдала досрочно. А последний экзамен у Тимченки 25-го. Уж за три-то недели он забудет мои листочки, правда? Куприянову продам. Ему не впервой.

Куприянову не впервой… А мне? Я никогда в жизни не пользовалась крокодилами, и самый последний экзамен вряд ли представлял собой наилучшую возможность для освоения этого метода. Кроме того, Куприянов не зря выжидал три недели, прежде чем воспользоваться Катькиными листочками: экзаменаторы обладают достаточной профессиональной памятью, чтобы даже несколько дней спустя опознать уже виденный почерк, рисунки, манеру заполнять лист. Я же планировала запустить тот же самый набор «крокодилов» сразу, на том же самом экзамене! Это напоминало самоубийство. Но, с другой стороны, а был ли у меня выбор?

Куприянов вышел час спустя, когда в коридоре уже оставалась только я.

– Давай, – сказала я, требовательно протягивая руку.

– Чего? – не понял он.

– Не придуривайся, мне сейчас не до этого. Давай «крокодилы».

Он вгляделся в мое лицо, пожал плечами и полез за подкладку пиджака.

– Ладно, бери. Только как ты… он ведь только что видел…

– Не твое дело.

Я зашла в туалет и там зарядила «крокодилы», вспоров подкладку кофты маникюрными ножничками. Выйдя из кабинки, я изучила свое лицо в зеркале: мне вдруг стало интересно, почему Куприянов так сразу меня послушался, чего испугался? В конце концов, он ведь заплатил Катьке свои кровные, а тут вдруг «давай!» Лицо было бледным, решительным, хотя и, как справедливо отметила Галка, несколько припухшим, особенно губы и веки. Шею я предусмотрительно прикрыла шарфиком.

– А, Романова! – приветствовал меня Тимченко. – Что так поздно? Я уж думал, вы не придете. Берите билет.

Я положила на стол зачетку, взяла билет и села за дальний стол. Кроме меня и Тимченко, в комнате были еще пятеро. Я сделала вид, будто что-то пишу, готовлюсь. Наконец, кто-то пошел отвечать, и мне показалось, что это и есть искомый удобный момент. Моя правая рука скользнула под стол, и я принялась отсчитывать листы. Вот и нужный номер; я потянула листок наружу и со всеми предосторожностями вытащила его наверх. Сосредоточившись на этой операции, я ни разу не взглянула в сторону экзаменатора, и, как выяснилось, зря. Когда я снова подняла глаза на Тимченко, он смотрел на меня со странной смесью удивления и недоверия.

«Плевать, – пронеслось в моей голове. – Гореть, так гореть…» Я снова уткнулась в разложенные передо мной бумажки и тут обнаружила, что вытащила не тот листок! Мне нужен был номер восемнадцать, а разлегшийся на столе Катькин «крокодил» соответствовал девятнадцатому билету! Как такое могло получиться? Сжавшись в комок, я лихорадочно соображала, как поступить дальше. Ага! Меня вдруг осенило: это ведь Куприянов вынул один из листков! Вынул и, конечно же, не вернул, оставив его на столе у Тимченко. Значит, нужно, во-первых, отсчитать на один номер меньше, а, во-вторых, спрятать куда-нибудь лишнего «крокодила».

Я бросила взгляд на Тимченко – скучающе уставившись в окно, он слушал ответ экзаменуемого. Что же – вперед, надо исправлять ошибку. Собравшись с силами, я снова сунула руку под подкладку… В этот момент Тимченко оторвался от созерцания питерского неба и опять взглянул на меня. В глазах его отчетливо читалась насмешка. Так Адриано Челентано взирал в фильме «Блеф» на мошенников, которые надеялись его обдурить. Не став ждать, пока он отвернется, я вытянула из-под стола семнадцатого крокодила. Он оказался именно тем, который был нужен.

– Хватит! – вдруг громко произнес Тимченко.

Краска бросилась мне в лицо – я была уверена, что возглас относится ко мне. Но экзаменатор адресовался к отвечающему студенту.

– Хватит, довольно, – повторил он. – Давайте зачетку.

Я перевела дух. Возможно, это все игра моего воображения, и Тимченко ничего не заметил? Возможно, и так. Да нет, наверняка так. Иначе он уже давно выгнал бы меня из кабинета. Если я еще здесь, значит, все в порядке. Значит, нужно немедленно прекратить панику и внимательно прочитать свой «крокодил», чтоб хотя бы иметь какое-то представление о билете, на который мне предстоит отвечать.

– Романова, идите сюда, – сказал Тимченко, закрывая подписанную зачетку и протягивая ее счастливому студенту. – Идите, идите…

– Я еще не готова… – пролепетала я. – Я еще…

– Готовы, готовы, – заверил меня он. – Готовей все равно не будете. Идите сюда… и захватите с собой свои бумажки. Вот так… Садитесь.