Уборка в доме Набокова - [58]

— А у меня нет детей, — сказал Грег. — Жена была, но она теперь живет в Орегоне.

— Вы готовите? — поинтересовалась я, окидывая взглядом кухню — чистую и явно мало используемую.

— Так, что попроще: завтрак, макароны, бифштексы.

Я не приметила ни единой кастрюли или сковородки. Плита была девственно-чистой.

— Тут готовите? — уточнила я, указывая на микроволновку.

— Естественно.

На нем была фланелевая рубаха, в распахнутом вороте виднелась белая футболка. Плечи были широки, и я против своей воли обратила внимание, что грудь у него крепкая и мускулистая. То, что я вот так вот по-идиотски пялюсь на симпатичного мужика, я отнесла на счет любовных романов. Да, хорош собой. В обществе таких мужчин я всегда нервничаю.

— Это называется не «готовить», а «разогревать», — уточнила я.

— Как же вы все-таки стараетесь со мной подружиться! — Он улыбнулся. — Сперва вы попытались слямзить мою собаку. Теперь вот выследили меня — небось снова надумали умыкнуть Рекса. Я, правда, пока так и не понял, зачем он вам сдался, — разве что поучить вашу собственную псину хорошим манерам. А потом приезжаете ко мне домой — в нетрезвом виде — и оскорбляете мои кулинарные способности.

— Вы знаете Джона Барретта? — поинтересовалась я.

— Этого изобретателя, по резиновой части? Да, знаю. Это и есть ваш бывший?

Я встала:

— Давай, Матильда, пошли.

Матильда, негодница, дрыхла на ноге своего нового хозяина.

— Да ладно вам, — сказал Грег. — Допивайте чай. Вы что-то нервничаете. Вы меня не знаете, а вот Джон знает. Я славный парень, честное слово. И я вас не трону. Можете снять куртку, допить чай, а потом ехать домой.

Я утерла пот со лба.

— Я не собиралась никуда заезжать. Просто поехала покататься, вот и не оделась.

Мы оба посмотрели на мои ноги в пижамных брюках из розового атласа.

— А это что?

— Пижама. — Я снова села. — На самом деле она должна была спасти мой брак. Но я ее так и не вытащила из коробки.

И тут я, помимо воли, принялась рассказывать ему про Тамми, про Джонова папашу и про детей, которых у меня отняли. Рассказала про дом, про то, как нашла рукопись.

Он поставил на стол хлеб и сыр, нарезал и то и другое. Я в тот день не ужинала, поэтому набросилась на еду.

— А это ценная рукопись? — спросил он.

— Если ее действительно написал Набоков, ей цены нет. Но специалисты говорят, что не он.

— А вы думаете, что он?

— Да. Наверное, я ошибаюсь. Я, как правило, ошибаюсь. Но книга замечательная. Малыш Рут в ней такой болван. Вокруг него столько любви, а он ее в упор не видит. Трагично — и одновременно очень смешно. И автор так проницательно пишет об этом городке. Хорошо бы, ее все-таки опубликовали. Мой агент, Марджи, сейчас этим занимается.

Я расстегнула молнии под мышками.

— Марджи Дженкинс?

Никогда я не привыкну к укладу маленьких городов. Я кивнула:

— Я, наверное, пойду.

Мне совсем не хотелось уходить, было так уютно с ним беседовать, пока Матильда похрапывала, пришпиленная к полу лапой Рекса. Я цыкнула на нее, но она не проснулась. Я наклонилась и пристегнула поводок.

— Может, эта пижама и спасла бы ваш брак, — проговорил Грег, на удивление без всякой издевки.

Я потянула за поводок, пытаясь поднять Матильду на ноги.

— Давайте как-нибудь поужинаем вместе. Ну, когда вы оденетесь как следует.

— Да, пожалуй. С удовольствием.

Я продолжала безуспешно тянуть с пола свою псину.

Грег щелкнул пальцами, обе собаки вскочили.

— Сидеть, Рекс, — приказал он.

Рекс замер.

— Как у вас это получается? — спросила я. — Мне казалось, мастидоги не поддаются дрессировке.

— Штукам посложнее их не обучишь. Они привязчивые, но туповатые. Нужно развивать в них то, что им самим по душе. И еще они очень уживчивые. — Он цокнул языком, и Матильда встала с ним рядом. — Я провожу вас до машины.

На улице температура упала ниже нуля. Я открыла пассажирскую дверь для Матильды.

— Как насчет вторника? — спросил Грег.

Во вторник должен был открыться дом свиданий.

— Нет, во вторник не могу.

— А в какой день на этой неделе вы могли бы со мной поужинать? В ресторане, — добавил он.

Я довольно смутно помнила этикет свиданий, но еще не забыла, что вечер пятницы — слишком шумное время для первой встречи, а суббота и того хуже.

— В четверг на следующей неделе. На этой неделе мне предстоит одно важное дело.

— Я вам позвоню. Смит, да?

— В телефонном справочнике я еще числюсь как Барретт. — Убедившись, что Матильда убрала свой нос, я захлопнула дверцу — мне вдруг страшно захотелось уехать. Сделав шаг, я услышала треск рвущейся материи и поняла, что ноги заголились полностью. Я защемила пижамную брючину дверцей, и застежка-липучка разлепилась, как ей и положено. Я посмотрела на свои голые голени, торчащие из сапог, бледные, как сливочные тянучки.

Грег покачал головой.

— С вами не соскучишься, — сказал он. Открыл дверцу и извлек из машины драную тряпку, которая раньше была моими штанами.

— Спасибо. — Я выхватила ее. Обошла машину, стараясь делать шаги поменьше, придерживая полу куртки обеими руками.

— Вот, держите. — Грег снял фланелевую рубаху и бросил мне ее через капот. — Прикройтесь, а то замерзнете.

— Спасибо.

Рубаха еще не остыла. Я поняла, что уже очень давно не прикасалась ни к одному человеку. Неделю? Десять дней? А к мужчине и того дольше. Я обернула голые ноги рубахой и залезла в машину.