Убийство жестянщиков - [3]

— Ты вернулся.

Кроме этого типично ирландского приветствия, она обрела и некоторую напевность. Мне больше нравилось, когда она говорила на манер Ким Карнес.

Снова объятия.

Она всмотрелась в меня и заключила:

— Кокаин.

— Эй.

— Старую наркошу тебе не провести.

— Зачем мне тебя обманывать?

— Потому что именно это и делают наркоманы… прячутся.

Я сел и сделал большой глоток пива. Господи, ну до чего же здорово. Кэти наклонилась, вытерла пену с моей верхней губы и сказала:

— Твоя комната уже готова.

— Что?

— В свой первый вечер тебе стоит побыть с друзьями.

— Я собирался вернуться в «Бейли».

— Пойдешь завтра.

— Ладно, так и сделаем.

Она поправилась. Лицо сытое, даже блестит. Я сказал:

— У тебя сияющий вид.

Она смутилась. Готов поклясться, она покраснела, хотя я считал, что это искусство уже в далеком прошлом.

— Я беременна, — сказала она.

Закончив с поздравлениями, я заметил:

— Я тебе кое-что привез.

Ее лицо осветилось, и она попросила:

— Покажи.

Я отдал ей первый пакет. Она, как ребенок, быстро сорвала обертку. По столику покатилось золотое кольцо Клада. Я сказал:

— Я и Джеффу купил.

— Ох, Джек.

Я отнял кольца у одного парня в пабе.

Кэти примерила кольцо. Оно подошло. Она крикнула:

— Милый, взгляни, что купил нам Джек.

Он осторожно приблизился к столику. Кэти показала ему золотое кольцо и попросила:

— Давай примерь.

Это кольцо оказалось не по размеру. Он вытянул из-под рубашки цепочку. Я заметил чудотворную медаль. Он расстегнул застежку, надел кольцо на цепочку и объяснил:

— Так делал Даниел Дей — наверное, считал, что таким образом становится ирландцем.

Медаль осталась лежать на столе подобно стремлению к чему-то. По крайней мере, кокаин так думал. Джефф сказал:

— Джек, возьми ее.

— Да она, наверное, принадлежала твоей матери.

— Она бы не пожалела ее ради благого дела.

— Ну, если так, как я могу отказаться.

Я положил ее в бумажник. Там еще лежала фотография молодой женщины, улыбающейся чему-то, находящемуся сзади камеры. Волосы в бигуди, лицо чистое и очаровательное. Джефф заметил и спросил:

— И кто это?

— Попала ко мне вместе с бумажником.

Вечер превратился в вечеринку. Я позвонил миссис Бейли в ту гостиницу, где раньше жил, и она приехала вместе с Джанет — горничной/дежурной/уборщицей. Настоящий Божий человек. Зашли несколько полицейских и остались с нами. К девяти часам в баре негде было повернуться. Я перешел на «Буш», оно пилось с изумительной легкостью. Джефф танцевал с миссис Бейли. Я повальсировал с Джанет. Полицейские исполнили несколько па джиги.

После вечеринки паб имел такой вид, будто там взорвалась бомба. Я отключился, положив голову на свой жесткий столик. Это я плохо придумал. Спина, казалось, вот-вот развалится на части. Уже наступило похмелье, быстрое и убийственное, терзая каждую клеточку моего тела. Я пробормотал:

— Пресвятая Богородица.

Охранник свалился на стойку. Неизбежная кружка с пивом до середины замерла в изголовье. Появился Джефф, поздоровался:

— Славное утро, ребятки.

Негодяй и садист. Он включил телевизор. Пробежался по каналам, остановился на «Небесных новостях» и услышал:

— Паулу Йатс нашли мертвой.

Меня как громом ударило. Мне нравилась эта заблудшая малышка. Однажды слышал, как она сказала:

— Когда Фифи в первый раз свалилась с кроватки, я бросилась к врачу. Я чуть с ума не сошла от страха. Врач сказал, что на этой детке просто слишком много драгоценностей, и все.

Ну как можно ее не любить?

Как-то я слышал, как Мэри Кофлан сказала:

— Одно дело — петь блюзы. Когда я попробовала их прочувствовать, я чуть не умерла.

Аминь.

Джефф покачал головой, уставился на меня и сказал:

— Какая бессмысленная потеря.

Но я знал. Выражение его лица было как у всех матерей этой страны. Оно предупреждало: «Пусть это послужит тебе уроком».

Джефф был слишком хорошо воспитан, чтобы произнести это вслух.

Охранник зашевелился, потянулся к кружке, допил остатки и снова заснул. В моем старом пабе, «У Грогана», таких было двое. Одинаково одетые, они всегда сидели на разных концах стойки:

          бумажные кепки

          шерстяные куртки

          синтетические брюки.

Одинаковая выпивка. Всегда наполовину выпитая пинта «Гиннеса» с сохранившейся пеной. Не так, кстати, легко осуществить.

Никогда не видел, чтобы они общались друг с другом. Я знал их только как часовых. Оставалось догадываться, что они охраняли. Может быть, старые ценности. Одного разбил инсульт. Второй переменил свою стоянку, когда паб перешел в другие руки.

Я почувствовал себя старым. Скоро полтинник, и каждый год оставлял следы на моем лице. Похмелье прибавило еще лет пять. Джефф спросил:

— Кофе?

— А у Папы есть четки?

— Это означает «да»?

Я направился наверх. Они отвели мне комнату на чердаке. Она была чистой, спартанской. Через окошко в крыше прорывались солнечные лучи. Они принесли мне иллюзию надежды. Я взял свои туалетные принадлежности и направился на поиски ванной комнаты. Она оказалась незанятой. Безукоризненно чистая, с кучей пушистых полотенец. Я сказал:

— О'кей.

Сорвал с себя испорченный костюм и встал под душ. Я старался не смотреть на свое тело. Меня не раз били, и печальные следы остались. Включил обжигающую воду и заставил себя терпеть. Вместе с кожей душ омыл мою душу. Я завернулся в одно из полотенец и проверил шкафчик. Так ведь любой бы поступил, верно?