Убийство в старом доме - [2]

— Ну ладно. Это все лирика. Теперь перейдем к прозе. — Минаев вытащил из стола бумажку и вновь изучающе взглянул на собеседника. — Вот по этому документу устраивайтесь сейчас с жильем. Комната там, конечно, не будуар итальянской княгини, но и не бычье стойло...

— Что-то среднее между ними? — с усмешкой спросил Назип.

— Сами увидите. В общем, коммуналка на пять семей. Со временем, если женитесь — мне звонили сверху и кроме других сведений сообщили, что вы холостой, — выбьем в исполкоме квартиру. Но дом, в котором вы поселитесь, необычный: памятник культуры восемнадцатого века. Он представляет собой сочетание различных архитектурных эпох, один фасад исполнен в стиле поздней готики, а противоположная сторона — олицетворение классического барокко...

У Назипа мелькнула мысль: «Что это — попытка скрасить впечатление от коммуналки или прощупать мою общую эрудицию? Так или иначе, видимо, надо поддержать этот разговор, чтоб он знал, что я не дремучий мужик из сибирской тайги».

— Извините, товарищ капитан, я буду дышать атмосферой семнадцатого века[1] или жить, подобно немецкому барону, в готическом замке пятнадцатого века?

— Будете взирать на улицу через стрельчатые окна, товарищ лейтенант, — довольно улыбнулся Минаев.

— Значит, как барон...

Капитан чуть заметно кивнул, встал из-за стола, посмотрев на свои электронные часы, заметил:

— Сегодняшние двенадцать часов работы, как бешеные вороные проскакали. И так почти каждый день.

Уже расставаясь, капитан Минаев, как старый добрый учитель своему ученику, посоветовал:

— Настраивайтесь, Данишев, сразу же на большую, очень нелегкую работу. Только этим можно утвердиться здесь. Ну, а я вам всегда буду готов помочь.

Капитан распорядился доставить нового сотрудника на своей «Волге» до дому, а сам не торопясь отправился на речку.

Глава 2

Острый серп месяца пронзил темную тушу облака, напоминавшего кабана, и бросил зыбкий желтоватый свет на слабые очертания небольшого деревянного дома. Некогда плотный деревянный забор, огибавший дом, зиял с улицы выломанными досками, но в слабом отблеске ночного светила это можно было заметить, лишь остановившись у самого забора на расстоянии вытянутой руки. К щели забора приникла сгорбившаяся фигура мужчины с ружьем. Он внимательно вгляделся в темноту двора, воровато посмотрел в обе стороны пустынной улицы и юркнул во двор заброшенного дома № 19 по улице Рахматуллина.

Мужчина прикрыл за собой калитку, и слабая тень его высокой фигуры медленно заскользила в глубь двора за крыльцо дома; потом он прислонился спиной к забору и притаился в самом конце двора. Снял с плеча двустволку, взвел курки и стал кого-то ждать. Около полуночи, когда молодой месяц выглянул из-за крыши дома и по заросшему бурьяном двору задвигалась какая-то слабая неясная тень, прогремели выстрелы: послышался поначалу собачий визг, и тут же темноту прорезал пронзительный крик женщины, и все разом затихло. Только где-то далеким эхом отозвался лай встревоженных собак.

Мужчина с ружьем перемахнул через забор и как призрак исчез в темноте.

В первом часу ночи Данишева вызвал дежурный по райотделу милиции и сообщил о совершении покушении на гражданку Аушеву Зейнаб, которая возвращалась домой из отпуска. Данишев уже не застал потерпевшую на месте происшествия, ее срочно отправили в больницу. Но прокурор-криминалист, опередивший всех, сумел сделать пару снимков, где лежала тяжело раненная женщина.

Лейтенант Данишев по поручению Минаева участвовал в осмотре места происшествия. Протокол вел лысый сутуловатый следователь прокуратуры. Он то и дело светил карманным фонариком с большим отражателем, нагибался к земле, записывал интересующие его сведения шариковой ручкой, потом вся эта процедура повторялась.

Когда Данишев обнаружил в заборе пулевое отверстие, следователь Карим Нуркаев обрадовался:

— Это уже кое-что! Значит, стреляли не с улицы, а со двора.

Теперь взоры всех присутствовавших были обращены во двор бесхозного дома.

— А ведь это бывший дом Цветовой, которая повесилась в прошлом году, — вещал в темноте чей-то голос.

— Вот и не верь, что есть проклятые, несчастливые дворы и участки, — обронил сокрушенно участковый инспектор.

Осмотр места происшествия закончили только к рассвету, когда уже вовсю горланили неутомимые в своих обязанностях петухи.

Установили: преступник стрелял с шестидесяти пяти метров, находясь за яблоней, что росла в самом углу двора. Это подтвердила и баллистическая экспертиза. На бывшей грядке, заросшей лебедой, остались отпечатки обуви, но очень слабые, непригодные для идентификации. Размер обуви удалось установить — сорок пятый. Отсюда напрашивался вывод: мужчина крупного телосложения. Других примет не было. Как не было ответов на многочисленные вопросы: мотивы совершения преступления (у потерпевшей ничего не взяли), местный ли житель преступник, откуда у него ружье — свое или чужое и вообще зарегистрировано ли оно и т. д.

В качестве вещественных доказательств приобщили к делу полуобгоревшие комочки бумаг, найденные недалеко от крыльца; предположили: преступник использовал их в качестве пыжа для зарядов. Это были обрывки из школьной тетради и из старых бухгалтерских отчетов. Здесь же оказался и обрывок входного билета, то ли в кино, то ли в театр.