Убийство в сахаре - [21]

— В чем дело? — услышала она рядом голос Нормана. Он подошел фотографировать стол.

— Нам надо выставить на стол еще с десяток гарниров, а места уже нет.

— Гарниров?

— Лапшу, картошку, рис, овощи. Гарниром называют все, что кладут на тарелку в дополнение к горячему. Без них никак не обойтись, но на этот стол ни одного уже не впихнуть.

— Очень даже впихнуть, — Норман хлопнул ее по плечу. — Отправляйся на кухню и тащи еще одну скатерть. Я знаю, как сделать стол в два раза больше.

Вернувшись со скатертью, Ханна увидела, что Норман и Курт поставили блюда с закусками на стол к супам, а освободившийся стол приставили к столу с горячим. Получилась большая буква Т, ножка которой оказалась идеальным местом для гарниров: они были на одном столе с горячими блюдами и в то же время занимали отдельное место. Ханна накрыла стол свежей скатертью, и они с Эдной принялись выставлять гарниры. Теперь рядом с Красной Капустой По-Скандинавски, с которой все началось, стояли Морковки-Дурочки, Суфле из Шпината, Кукурузный Пудинг, Фасолевый Фокстрот и Лапша на Уши. Напротив них в ряд выстроились Картофельная Вечеринка, Луково-Яблочный Арлекин, Нарядный Рис, Запеканка из Сладкого Картофеля и Запасливое Картофельное Пюре.

— На вид вроде съедобно, — сказал Норман. Услышав его замечание, Эдна расхохоталась, а такого за главной руководительницей потлаков никогда не водилось. Не успела она и глазом моргнуть, как Норман ловко щелкнул фотоаппаратом и тут же поклялся никому не показывать снимок, если самой Эдне он не понравится.

Когда Норман закончил фотосъемку, мэр Баскомб пригласил гостей отведать новую порцию блюд. На этот раз Ханна не встала в очередь вместе со всеми, чтобы попробовать горячее, а, налив себе крепкого кофе, отошла к сидевшим за дальним столом Курту и Норману и устало рухнула на стул. Впереди оставалась последняя смена блюд, ничего сложного: часть десертов уже ждала на столах, потому что Курт хотел сразу их сфотографировать.

До чего приятно разглядывать довольные лица уписывающих за обе щеки гостей! Разговоров почти не было слышно: все жевали. «Тишина — спутница вкусного обеда», — вспомнила Ханна слова своей прабабушки Эльзы.

Интересно, как понравился потлак в стиле Среднего Запада новоиспеченной миссис Дубински? Ханна отыскала взглядом стол Мартина и Брэнди. Их места были пусты и в очереди за горячим и гарнирами их тоже не было. Интересно, куда они подевались? И, кстати, куда подевалась Мишель? Ханна видела, как она, поздоровавшись с матерью и Уинтропом, шла к Мартину и Брэнди. Но теперь их столик пуст.

Мартина она отыскала быстро. Он разговаривал со своей матерью. Наверное, Мишель с Брэнди пошли в дамскую комнату, а Мартин тем временем решил постараться наладить отношения с матерью и прежней женой.

— У тебя усталый вид, — сказал Курт. Он поставил на стол тарелку, пододвинул стул ближе к Ханне и сел.

— Да, есть немного. Но дело того стоит. Как еда?

— Вкуснотища. Все, что я ни пробовал, — пальчики оближешь, — Курт взял одно ребрышко, откусил кусок и блаженно застонал. — Эх, вот для чего надо было оставить в желудке побольше местечка. Вкусней ребрышек в жизни не ел.

— Это рецепт Нормана. Называется Универсальное Барбекю. Не забудь передать ему, что тебе понравилось.

— Не забуду. А ты, Ханна, почему не ешь? Ты такая тоненькая — смотри, как бы ветром не сдуло.

Ханна расхохоталась.

— Боюсь, нужно будет дождаться урагана. В крайнем случае — сильной бури. Хотя ты прав. Надо пойти положить себе кусочек моего любимого Куриного Паприкаша.

— Положи себе заодно. Запасливого Картофельного Пюре Эдны, с паприкашем очень вкусно. Я ем уже вторую порцию.

— Но у тебя же здесь тефтели, — поправила его Ханна, заглянув Курту в тарелку.

— Знаю. Я съел паприкаш, пока шел на свое место. Пришлось возвращаться. Иди, Ханна. А я пока попробую Лазанью E-Z твоей мамы: вид у нее на редкость аппетитный. Уверен, Марша будет выпрашивать рецепт.

— Как она? — спросила Ханна. Ей было известно, что родители Марши (ее отец возглавлял издательский дом, в котором Курт работал) были против брака дочери.

— Отлично. Ты знаешь, мы ждем ребенка. Уже целый месяц.

— Вот здорово! — воскликнула Ханна, удивляясь, как это некоторым может нравиться, когда мужчина так говорит. Он ведь не может забеременеть. Это женщина на самом деле ждет ребенка. То есть мужчины, конечно, несут за беременность такую же ответственность, как и женщины, но сама эта фраза «мы ждем ребенка» казалась Ханне верхом абсурда. Сопереживать беременной жене — это одно дело. А коверкать правила английского языка — совсем другое.

— Что-то случилось? — спросил Курт, удивленный внезапным молчанием Ханны.

— Пустяки, просто задумалась, — поспешила заверить его Ханна.

— А ты не захватишь мне еще один маффин с клюквой? — сказал Курт, отправляя в рот последний кусочек содового хлеба.

— Конечно. Я мигом, — Ханна направилась к столу, размышляя по дороге, не превратилась ли она ненароком в педантичную брюзгу. Андреа ее часто в этом обвиняла.

— А вот и я! — объявил Майк. Ханна как раз повернулась, чтобы вернуться к столику; в руках у нее была полная тарелка еды.