Убийство в лунном свете - [45]

А над крышей — воздушное пространство, ещё выше — космическое, а там, стоило только пронзить взглядом воздух и космос — звёзды. И ничегошеньки между ними и мной.

Я слез и вернулся в мастерскую. Эмори сидел на прежнем месте, а из динамика всё так же доносился гул несущей волны. Правда, звучал он громче.

— Я тоже, Эд, так поступил, — проговорил Эмори. — В первый раз, как только услышал сигнал.

— Но почему — Юпитер? — спросил я. — С чего вы взяли, что именно оттуда?

— Поговорим потом, — покачал Эмори головой. — Поиграй с этим сигналом, пока он ещё до нас доходит.

Я вновь взглянул в то место на потолке, куда была нацелена антенна. Оно располагалось прямо над главным рабочим столом; я взобрался на этот стол, убедился, что могу дотянуться до потолка, и внимательно его ощупал. Никаких проводов там не скрывалось.

Тут гул несущей волны был пронзён звуком, подобным щелчку, за которым последовало ещё три таких же и с одинаковыми интервалами. Затем — вновь один лишь гул несущей волны, только мне показалось, что на этот раз его громкость немного уменьшилась.

Эмори подался вперёд на своём стуле.

— Ну-ка, Эд, ну-ка, — не попадает ли сигнал в этот прибор иным путём, чем через петлевую антенну? Не бегут ли к нему провода внутри ножек стола из пола?

— Как же я смогу это определить, не разбирая установки?

— А ты поводи антенной ещё немного. Другого способа нет — я, по крайней мере, не обнаружил — добиться усиления сигнала, чем когда петлевая рамка нацелена определённым образом, если уж сигнал действительно приходит с этого направления.

— Сколько ещё сигнал будет слышен? — спросил я.

— Несколько минут. Затухать начнёт постепенно, как постепенно и нарастал. Эти четыре щелчка, которые ты слышал, — они прямо в серёдке передачи.

Я вновь ухватился за антенну, отвёл её в сторону и назад, затем быстро наклонил вперёд и в обратную сторону, так что она пролетела нужный угол, и сигнал в течении этого времени вернулся к прежней силе, а затем почти пропал. Я вращал антенну вверх-вниз и в стороны, и с прежним результатом. Затем я вернул антенну в первоначальное положение; сигнал постепенно сошёл на нет.

— Ну, как? — спросил Эмори.

— Минутку, — ответил я.

Динамик сейчас вновь молчал, хотя антенна была нацелена на восток под углом семьдесят пять градусов. Я прошёл к другому концу рабочего стола и включил смонтированный там передатчик.

Спустя примерно минуту его лампы нагрелись, и в динамике приёмного устройства вновь появился еле слышный гул.

Едва слышный, пока я не перенаправил петлевую рамку, чтобы она оказалась нацелена на посылающую антенну. Тогда гул несущей волны в динамике стал ясен и громок. Я отключил оба устройства и взглянул на Эмори.

— Бери свой стакан и фонарик, — сказал тот. — Пошли наверх.

Мы вышли из мастерской, и Эмори вновь навесил на дверь замок. Когда он сказал «наверх», я решил, что это будет где-то в доме, но Эмори поставил бутыль из-под вина на землю, передал мне свой опустевший стакан и начал взбираться по скобам на крышу мастерской. Добравшись до самой верхней скобы, он наклонился вниз и сказал:

— Подай-ка мне, Эд, бутыль и стаканы.

Получив их, он поставил всё на крышу, взобрался на неё сам, а я последовал его примеру.

Лунного света там хватало, чтобы Эмори без труда удалось наполнить стаканы.

— Здесь крыша чистая, — сказал он, — щепок нет. Можешь сесть, можешь лечь, одежда не пострадает. Я часто сюда забираюсь. Люблю лежать и смотреть на звёзды. А в дневное время одеваю купальные трусы, да и принимаю здесь солнечные ванны.

— Так вот зачем эти скобы, — отозвался я. — Хорошая идея.

Эмори сел и как следует хлебнул своего вина. Он, некоторым образом, как бы всё больше трезвел — или казалось, что трезвел, — с тех пор, как я вошёл к нему в дом. Но сейчас он признался: «Я слишком пьян, Эд», — отставил свой стакан и лёг навзничь, заложив руки за голову и устремляя взгляд к звёздам.

Ему, кажется, было удобно, а потому и я так поступил. Дул лёгкий ветерок, немного прохладный, что было приятно, и лежать здесь, глядя в небо, было вполне комфортно. Но забота не отпускала ни его, ни меня.

— Насчёт Юпитера, — произнёс я.

— В астрономии разбираешься? — спросил Эмори.

— Куда там! Прочёл несколько лет назад парочку популярных книжек, но не усвоил ничего кроме общего впечатления. Никогда не занимался специально.

— Сможешь отыскать там Юпитер?

Я вспомнил, в каком направлении смотрела пеленгаторная рамка, и указал туда же, на белую яркую звезду — только, разумеется, коли то был Юпитер, то величать его следовало не звездой, а планетой — и спросил: — Он?

— Он самый, — ответил Эмори. — Во всяком случае, примерное направление ты указал верно, а это самое яркое светило в округе.

— Так вы действительно полагаете, что сигналы, которые мы слышали, приходят с Юпитера? А если они берут начало на земле — скажем, милях пятидесяти отсюда — и отражаются от слоя Хевисайда?

— Я тоже, Эд, так подумал вначале. А потом… потом вник в теорию этого частного рода волн и пришёл к твёрдому убеждению, что они вообще не могли бы отразиться от слоя Хевисайда, особенно при таком угле падения — почти перпендикулярно. Фокус тут в том, что всякий раз как я слышал этот сигнал, он приходил под одним и тем же углом и с одинаковой стороны…