Убийство с гарантией - [50]

— Пока еще ты во все это, наверное, влезаешь, — сказал он наконец, — но это ненадолго.

И налил себе еще один немаленький стакан.

— Что, не нравится? — спросил он, уже весело поглядывая на нее. — А Ивану, думаешь, вот это все, — он неопределенно обвел ее рукой, — должно понравиться?

— Да плевать я хотела на Ивана.

Кирилл пропустил эти слова мимо ушей, он всегда чувствует ее бессилие и не тратит время на аргументы, которые считает бессмысленными.

— С этой девкой у него ненадолго.

— Я же сказала, мне неинтересно.

— Но что мы сделаем? — Он пошел на кухню и оттуда сам же ответил: — Мы сделаем выводы. Ивану нравятся худые. Ничего не поделаешь. Если хочешь, чтобы у вас что-то получилось, придется немножко сдуться.

Запричитал холодильник, который Кирилл слишком долго держал открытым. Собрав остатки гордости, она поднялась. Оступилась, слегка расплескав вино. Сказала громко и четко:

— Я такая, какая есть. Кому не нравится, могу показать, где дверь.

— А почему у тебя нечем закусить? — искренне удивился Кирилл. — На тебя посмотришь, хомячит целыми днями. А дома жрать нечего. Парадокс.

Когда он вернулся с упаковкой копченого сыра, она уже хихикала. Без причины, просто истерика перешла с минора на мажор. В ее жизни все — нелепо и смешно.

— Сама по себе эта блондинка, — объяснял Кирилл, разрывая засохший сыр, — не проблема. Я про нее сказал просто, чтобы тебя встряхнуть.

— Мне полегчало.

— Но одна проблема все равно есть. Я ее понял, когда мы с Иваном вызывали шлюх.

— Только не говори, что он импотент.

— Кто? — прочавкал Кирилл. — Иван — импотент? Я не дебил, сватать сестру за малахольного. Нет, с этим у него все в порядке.

— А что тогда?

— У него стоит только на светленьких и худых.

— То, что у него подружка-блондинка, еще не значит…

— Бывшая жена такая была. Раз. Проституток выбирал всегда только светленьких. Два. Эта новенькая — опять… Три.

— Да пусть трахается с кем хочет.

— В том-то и дело — он хочет только таких.

Было уже одиннадцать часов, поэтому Кирилл не смог купить хорошего вина и принес белый портвейн из магазинишки на углу, при одном взгляде на этикетку которого начинала болеть голова. Но так было даже лучше — пусть будет дурное сивушное пойло, пусть придут пьяный угар и искусственная беззаботность. Сейчас главное — пить, до упора, до края, до забвения. Ей нужно расслабиться. Завтра же она возьмет себя в руки, а сегодня — пить. Она обрадовалась и этой бутылке, набросилась на нее с жадностью, и, срывая намертво приставшую к горлышку пленку, сломала два ногтя, так что пошла кровь — плевать. Оказалось, что убогая упаковка скрывает внутри настоящее сокровище — прямо-таки прекрасный портвейн. Она переоделась наконец в удобную футболку и стала наслаждаться тем, что можно быть самой собой. Смеялась шуткам брата с открытым ртом, не стесняясь, что крошки просыпаются на кровать. Разомлевший Кирилл раскололся все-таки, признался, что у него есть порошок, а ведь когда пришел, божился, что не принес. И зачем было так долго скрывать эту радость?

Утро наступило от боли. Ныл палец, что само по себе было странно, причем так сильно, что спать больше не было никакой возможности. В тусклом свете занимающегося утра она поднесла руку к лицу и едва не вскрикнула, увидев, как глубоко раскололся ноготь, но подавила вопль. На полу валяются сотни разноцветных лоскутов — ее одежда. Кирилл разрезал платья ножницами. «Ивану стразы не нравятся? — декламировал он, кромсая ее гардероб, в то время как она кисла от смеха. — А мы купим элегантные серые костюмчики, и у него встанет и на нас!»

В последний свой поход за портвейном Кирилл притащил из магазина прямоугольную коробочку с изображением белокурой красотки, надменно смотрящей поверх своего голого плеча. Они пару раз уронили флакончик и пренебрегли защитными перчатками, и, кажется, держали краску на волосах дольше, чем позволяла инструкция. Она вздохнула и зашла, наконец, в ванную. Цвет даже отдаленно не напоминал тот, который обещала красавица. Из зеркала смотрела перепуганная женщина с мертвенно-бледным лицом и омерзительно желтоватыми прядями волос, утративших блеск и гладкость, среди которых попадались и откровенно желтые. Она бросилась к Кириллу и стала толкать его, сонного, в бок, плача и причитая: «Вставай, посмотри, что ты наделал!» Тому было плевать, он даже глаза не открыл. Только замычал и перевернулся на другой бок. В лучшем случае он встанет теперь к ужину, и в свой сервис уж точно не пойдет. А что она от него, действительно, хочет? Он ее не заставлял. Она сама согласилась, да еще смеялась при этом. Кошмар, в котором она жила последнее время, никуда не делся, хотя вчера она была уверена, что это не так. Портвейн говорил: «Все в порядке, я потушу пожар, который не дает тебе покоя, залью твои беды», и она ему поверила. Но по факту он просто на время отключил пожарную сигнализацию, а проблемы вот они, все тут же, никуда не делись. Жизнь горит синим пламенем. Все, абсолютно все снова стало серьезным, не смешным. Все вернулось на круги своя, в ее постели — Кирилл, в голове — мрачные мысли и страх перед будущим. Она нашла в телефонной книжке номер салона красоты.