Убийство с гарантией - [49]

— А как все хорошо начиналось… Познакомились — и сразу стали жить вместе.

О, женщины, что ж вы творите-то. Она и трезвая не подарок, а теперь точно замучает.

— Он мне сначала даже и не понравился. Понимаете? — Глаза у нее маленько остекленели, на щеках вылезли красные пятна, но язык еще слушался. — Просто была у нас одна девочка… поучать меня любила. Дружила вроде как, но она вечно советы мне давала. И одеваюсь я как-то не так, и с мужчинами что-то не то… Высокомерие во всем. И когда он в клубе к ней подсел, я, чтобы ее на место поставить, увела его. Просто затащила домой и переспала. Пальцем вот так сделала (она показала, как сделала пальцем), и пошел за мной как миленький. Смешно так было.

Он чуть не подпрыгнул от «переспала», слышать которое от Ульяны было дико, будто она заговорила по-китайски, и, испугавшись, что последуют подробности, быстро ввернул:

— И что, вы поженились потом?

— Поженились. Я полюбила его. Он сказал, что был дурак, что не сразу выбрал меня. Он оказался перспективный, занимался Интернетом — «стартовые платформы», «программное обеспечение», — я о таком тогда и не знала. И зарабатывал — все больше и больше. Квартиру купили.

Ульяна потянула себя за нижнюю губу, подумала и продолжила:

— А он же неказистый был, недокормленный, одет кое-как. Со мной хоть отъелся, выглядеть стал прилично.

Продолжение этой истории несложно дофантазировать, не такая уж она редкая, как Ульяне кажется. Как только мужчину привели в божеский вид и он стал интересным, пришла эта «кривоногая шлюшонка в короткой юбке» и увела его у жены, хоть у той «и вкус, и внешность». В Ульянином случае единственным по-настоящему интересным нюансом было то, что свела мужа та самая девочка, которой Ульяна утерла нос в клубе. Такой вот круговорот мужика в природе.

Василь понял: не хочет он с ней пить, и не только потому, что она так быстро улетает. Ульяна с такой болью говорит о том, что ее бросили. Но его в этой Санта-Барбаре возмутила вовсе не подлость мужа и разлучницы. Неприятно попахивает и от другой части истории — той, где Ульяна тащит мужика, который ей даже и не нравится, к себе домой, просто чтобы отомстить подруге. Еще и хвастается этим. Вот отчего противненько. А теперь она льет ему слезки: я его полюбила и ходила к психотерапевтам, как он ушел.

И то, что муж, уходя, оказывается, оставил Ульяне квартиру безо всяких разговоров, тоже наводит на мысли — разлучница была не так уж жадна, как Ульяна ее рисует, раз муж был забран и без жилплощади. А наша Уля, видимо, так допекла мужика, что он за совместно нажитое имущество бороться не стал — бросил все и сбежал. Нет, не так все примитивно в этой эпопее, и нет в ней невинных овечек. Но все-то тут предсказуемо — от предательства Ульяну перекорежило, она сменила двух психврачей, но, видимо, мозг они ей не вправили, только засрали своими дебилизмами.

Вдруг внутри противно зазвенел звоночек-напоминание. А вспомнил он историю с Иваном и картошкой. Может, он, конечно, уже сам себя накрутил, но уж больно ее рассказы друг на друга смахивают. Да нет же, сказал он сам себе, и даже тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения, но картина прямо-таки вырисовывалась перед ним по-новому, совсем по-другому. Очень уж Ульяна скуксилась, когда увидела на следующий день после той эпопеи, как Иван Викторию обнимает. Помнит он этот взгляд. Как ни крути, очень похож на правду такой вариант: не только доставку картошки она пыталась от Ивана получить. Может, у нее хватило наглости и его попытаться затащить к себе? Ишь, хищница какая. Но ни на секундочку Василь не поверит, что Иван мог сваляться с этой картофельной соблазнительницей. Не опустится хозяин до такого. Виктории Ульяна нос не утрет.

Сейчас еще, не дай бог, попросит ее до дома проводить — да ну на фиг. Прикинулся занятым, чтобы им не пришлось вместе уходить из комплекса, — стал наводить порядок на столе, развешивать инструмент. Ушла наконец.

Он все привел в порядок и тоже собирался уже уходить, когда к нему пришли посетители. Четверо полицейских, среди которых был тот, которого они видели в парке, и одна женщина с малюсенькими, как у пупсика, противными губками, постучали в стекло.

Один показал жестом: «Открывай». Они зашли все вместе, заполнили собою крохотное помещение. Один достал его любимый плиточный молоток. Спросил: «Ваш молоток?» — «Мой», — признал Василь. И тогда мент сказал: «Пройдемте с нами…»

Как сквозь сон слышал, что молоток нашли рядом с трупом. Плохи твои дела, Василь.

Его ловко согнули почти пополам, надавив на голову, застегнули на запястьях браслеты. Он и ойкнуть не успел. Женщина все шевелила своими губками, но он не понимал, что она ему говорит, слов было попросту не разобрать.

Вика

Она и сама понимала, что несколько поправилась за те однообразные дни, в течение которых бессильно лежала на кровати и грызла яблоки (да что уж там, и не только их — все подряд она ела, чтобы заполнить пустоту). Но услышать от Кирилла, что она растолстела, было обидно. Однако именно эти слова сыграли роль пощечины, которая, хоть и шокирует, в результате оказывается толчком к тому, чтобы взяться за ум. Когда он вошел в квартиру на Просвещения, где она, даже не сняв обувь, с упоением отчаяния оплакивала свою жизнь, он не сказал: «Ну что ты, милая. Вытри слезки, все будет хорошо. Ты же у меня такая красавица». Вместо этого он произнес: «Ты только посмотри, на кого ты похожа». Все еще надеясь, что страшные слова относятся лишь к сиюминутной неприбранности — к слезам, к алкогольному опьянению, к волосам, не удержавшимся в прическе, она встала с кровати и оправила платье, которое уже никогда не сможет оценить Иван. Но брат ее добил. «Тебя разнесло, — сказал он, — и выглядишь ты черт-те как». Уверовав окончательно в свою несчастность и уродливость, она поникла. Кирилл открыл бутылку вина, третью из купленных ею, и последнюю полную, и налил себе с выражением на лице: «Знаю, что мне нельзя, но лучше помолчи». Она тоже подставила бокал, и какое-то время они пили, наплевав на то, что у него — печень, а она уже и так чуть теплая. Вскоре выяснилось, что в то время, пока она жалела себя, Кирилл думал. Он распахнул шкаф с одеждой и задумчиво оглядел содержимое, покачивая дверцами. Стал вытаскивать плечики с болтавшимися на них платьями, и осматривал каждое, что-то прикидывая в уме.