Убийство после сдачи номера в печать - [18]

Он готов был поклясться, что слышит звяканье чашек. Кто-то спросил: «А Лелак не хочет?» «Нет, — услышал он голос Буасси. — Видишь, он спит».

— Тетушка твоя спит, — пробурчал Лелак и приподнялся.

На другом столе стояла большая кофеварка на восемь персон.

— Кто из вас сдурел?

— Я пожаловался своей подруге, что кофе из термоса невкусный. И вот, пожалуйте!

— Тогда она сказала: вари сам!

— Нет. Она купила мне кофеварку, — оскорбленно ответил Буасси. Он всегда гордился тем, как женщины его обслуживают.

— Один черт, — проворчал Альбер. — Все равно как если бы кто-то вместо вежливой просьбы вылизать ему зад, просто-напросто спустил бы штаны. Сахара нет?

— Нет. И знаешь что? Сделай одолжение — вылижи мне!..

Лелак налил себе кофе в стоящую рядом с кофеваркой чашку с цветочками, покопался в столе, потом сообразил, что Буасси не солгал, сахара в самом деле нет.

Остальные смотрели на него с интересом, он не знал, любуются ли они его распухшей физиономией или надеются, что он найдет где-нибудь сахар. На левой щеке его красовался синяк размером с пятифранковик, края его видимо приобрели лиловый оттенок. Болеть не болело, разве что если дотронешься. Ему и в голову никогда не приходило, как часто он хватается за лицо. Менее бросающейся в глаза, но более болезненной была рана на губе. Губа треснула, а сегодня еще и раздулась слева, сделалась как у негра, а справа осталась такой, какой была, раньше, — решительной прямой чертой. Дотронуться до нее языком больно так же, как есть, пить или даже просто думать о ней.

— Пошли, — сказал он и взял чашку. — У шефа есть сахарин.

У руководителя отдела по расследованию убийств комиссара Корентэна был сахарин. Комиссар, высокий стройный мужчина, форму свою желал сохранить и после пятидесяти лет. Он играл в теннис, ел мало хлеба и употреблял вместо сахара сахарин. Альбер не понимал, почему шеф не толстеет. Он по опыту знал, что чем больше соблюдаешь диету от ожирения, тем скорее толстеешь. У Корентэна был сахарин, и он явно неохотно им делился.

Комиссар был в плохом настроении. Когда они промаршировали в его кабинет, держа в руках чашки с кофе, он так оглядел их, словно они были преступниками, которых следует допросить. Он казался невыспавшимся, под глазами у него были круги, в двух местах красовались порезы от бритвы. Альбер не понимал, что случилось. Всем было известно, что шеф употребляет электрическую бритву. Он решил немного развеселить начальство.

— У нас в регистратуре есть славненькая блондиночка, — начал он. — Она стажер, знаете, такая с заячьими зубками. Так вот, она тоже приехала из отпуска на неделю раньше. Я встретился сегодня с ней в коридоре. — Он сделал глоток и зашипел от боли — раненая губа отреагировала на горячий кофе. Лишь после этого ему почудилась странной наступившая неловкая тишина. — Только потому, что… — пробормотал он и смолк. Какой идиот! Ведь ему же еще в прошлый раз бросилось в глаза, что Корентэн стал носить более яркие галстуки и сменил туалетную воду.

— Где тебя побили? — спросил комиссар.

— В театре.

Ему тоже нравилась блондиночка с заячьими зубками, и он слегка завидовал Корентэну. Хотя, кто знает, что там случилось и почему они вернулись на неделю раньше!

— Кто тебя побил?

— Бразильский ансамбль «Кариока», — объяснил Лелак. — Сначала один из парней ударил меня, потом я сбил его, — тогда они вынули нож, а я пистолет…

— Что? — взвыл Корентэн. Это было серьезно. Альберу он сам с удовольствием разбил бы голову и не раз, но не мог же он позволить, чтобы нападали на детективов отдела по расследованию убийств. Чтобы их били ногами, замахивались на них ножом! Хороши они будут! — Кто на тебя напал и почему?

— Да ничего страшного, — испуганно объяснял Альбер. — Они плохого не хотели, просто неправильно поняли ситуацию, когда я вышел из раздевалки.

— Какой раздевалки?

— Из женской. Там в то время переодевалась та толстозадая, а они подумали, что и тогда…

— Какая? Та, которая на афише? — с завистью спросил Буасси. Лелак только кивнул. — Скажи, она и в жизни так же хороша? — Он давно не видел такого напряженного внимания на обычном утреннем совещании отдела по расследованию убийств.

— Еще лучше.

— Что ты забыл в той раздевалке?

Альбер про себя выругался. Он не любил обсуждать с шефом дела, находившиеся в начальной стадии. К тому же сегодня утром главной темой будет он сам.

— Я подумал, что этот Дюамель, возможно, ходил в театр в субботу вечером. Посмотрел программку и увидел, что в субботу была премьера у ансамбля «Кариока».

Если Лелак ожидал, что комиссар похвалит его за блестящие умозаключения, то очень ошибался. Корентэн только что-то проворчал, достал трубку и принялся набивать табаком.

— Предчувствие?

— Ну, так… то есть…

— Ты кто, провидец?!

Альбер счел за лучшее промолчать.

— Он там был? — спросил Корентэн после полуминутной тягостной паузы.

— Был.

— С кем?

— Один.

— Тогда все летит к черту.

Шеф с удовольствием закурил. Казалось, ему доставляет радость портить настроение своим людям.

— Он остался у них и на приеме. Может, там подцепил кого-то.

— Почему ты начал не с этого? Кого?

— Не знаю. Надо сходить в, театр еще раз с фотографией Дюамеля. Конечно, должен пойти человек, который говорит по-португальски.