Убийство на улице Чехова - [36]

А эти типы, которые сводили счеты с профессором, они скрывали, хитрили, делали все, что им приходило в голову, чтобы выскользнуть у меня из рук, и это, разумеется, озлобляло меня, потому что, ускользни они действительно из моих рук, от моих маленьких житейских надежд не останется и следа. То есть след останется, но такой, какой оставляют, например, птицы в воздухе, когда порхают с одного места на другое… Не дай-то бог, как говорится.

Теоретически инспектору, разумеется, нельзя озлобляться против своего клиента. Он должен преследовать его вплоть до тюрьмы, но озлобляться — ему нельзя. Озлобление может помутить его разум, повести его по ложному следу. Я совершенно ничего не ел в обед, но мне и не хотелось есть. Позвонил по телефону Любенову, «нашему» человеку, лаборанту, который был вчера вечером в гостях у профессора, и попросил его прийти сегодня вечером без четверти пять в квартиру на улице Чехова.

2

Ко мне в кабинет ввели Красимира Кодова. Директор современного отеля выглядел теперь довольно жалко: в мятом костюме, без галстука, зарос бородой, а волосы он не считал нужным причесать. Глаза у него горели — но не злобно, а с какой-то вызывающей и, я бы сказал, высокомерной насмешливостью. Я учтиво поздоровался, пригласил его сесть на единственный в моем кабинете стул.

Кодов повернул стул спинкой вперед и сел на него, как на коня. Облокотился руками на спинку и безмолвно уставился мне в лицо. На мое учтивое приветствие ответил молчанием.

Я протянул ему сигареты.

— Закурите!

Он не соблаговолил даже взглянуть на них. Достал пачку «Лорда», выбрал, не торопясь, сигарету и щелкнул своей позолоченной зажигалкой. Может быть, зажигалка была и золотой, кто знает. Глубоко вдохнул, но затянулся неглубоко и выпустил дым над моей головой. Его глаза продолжали язвительно насмехаться надо мной.

— Как себя чувствуете, гражданин Кодов, нет ли у вас жалоб? — спросил я совершенно непринужденно, несмотря на то что сердце у меня трепетало от возбуждения.

— Так себе! — пожал плечами Кодов. — Необычно. Но после двенадцати, когда истечет срок моего задержания, я буду — вы это себе запишите! — я буду чувствовать себя по крайней мере в десять раз лучше вашей милости.

— Похвально быть таким оптимистом!

— Да!

— А откуда у вас такая уверенность, что вы будете чувствовать себя лучше меня? — спросил я. — Прежде всего вы не знаете, не попрошу ли я разрешения продлить срок вашего задержания.

— Я посмотрел свои карты, и карты показали, что вы распорядитесь выпустить меня еще до того, как наступит двенадцать часов.

— Хорошо, если б карты знали! — сказал я. — Но я не уверен, что вы будете чувствовать себя лучше меня!

— О, непременно! — улыбнулся Кодов, осклабившись. — Я буду себя чувствовать лучше вас — это дело в шляпе! А вы? Ох, после того, как вы поймете, что напрасно подозревали меня, и после того, как ваше начальство надерет вам уши, потому что вы не выполнили работу как следует, — после всего этого вы вернетесь домой с опущенным хвостом, словно побитая собака, и даже не удостоите внимания картофельную яхнию[9], которой ваша благоверная захочет порадовать измученную вашу душонку… Я же, э-хе! Я же, дружище… хотя какой же вы мне друг! Сказать вам, как я проведу свой вечер?

— Что ж, расскажите. Я из терпеливых.

— Прежде всего выкупаюсь, и знаете ли, в какой ванне? В какой ванной, облицованной мраморными плитками, категории суперлюкс! Потом меня завернут в нагретые простыни, в белоснежные… Потом побреюсь перед хрустальным зеркалом и ополосну лицо одеколоном «Нина Риччи». Слышали такую фирму? Париж, улица Риволи, налево от Шанз-Элизе, когда идешь к садам Тюильри. Да, да… После этого я надену вечерний костюм, рубашку с крахмальным воротничком, завяжу светлый галстук. И приглашу своих друзей на ужин, чтобы рассказать им о вас, и мы посмеемся от души… А после виски начнем ужин — раки, и форель, и белый мускат!..

— Не пригласите ли вы свою жену на этот торжественный ужин? — спросил я.

— Мою жену? Как вы догадливы! Она же ведь в трауре, товарищ, как можно?

— А доктора Беровского?

— Он не по части веселья… Кроме того, верный друг моего покойного тестя, он будет в мрачном настроении. А когда доктор в мрачном настроении, он способен сделать из вас салат, не люблю таких!

— Я вижу, вы сибарит. Как выражались в свое время простолюдины, любитель пожить… — Взглянув на справку, которую мне прислали из управления, я спросил: — Между прочим, какую зарплату вы получаете?

— Согласно штатному расписанию, товарищ.

— Скажем, ее вам хватит на раков и форель. А на виски, на «Нину Риччи» с улицы Риволи и на прочие любимые удовольствия где вы берете?

Он оглядел меня насмешливо, пожал плечами.

— Есть источники!

— Например?

— Финансовых начетов, товарищ, на меня не делали, за кражу под суд не отдавали. Остальное — мое дело.

Я вновь посмотрел в справку.

— По моим личным сведениям, товарищ Кодов, — сказал я, — вы должны заведующему отелем, где вы работаете, и его главному бармену в целом около десяти тысяч левов. По другим сведениям, у меня сложилось впечатление, что вы еще столько же должны разным лицам за проигранные партии в кошар. Всего получается до двадцати тысяч левов долгу. Я не ошибаюсь — или у вас есть возражения?