Убийство на Кольском проспекте - [9]

— У меня в машине. Но я никого не убивал.

— Куда вы дели мальчика?

— Я хотел отвезти его в больницу.

— Почему не отвезли?

— Было уже поздно. Он умер…

— Может быть, врачи сумели бы его спасти?

— Он умер! — повторил Вилюжный.

— Куда вы его дели?

— Не помню.

— Куда вы дели ребёнка? — повышенным тоном спросил я. — Теперь вам нет смысла отпираться.

— Я бросил его в озеро.

— В какое?

— Я не знаю. За городом…

— Где находится это озеро?

— Я проезжал мимо кинотеатра «Мурманск», потом поднялся на какую-то гору и ехал по дороге…

— По какой именно?

— Не знаю. На одном доме я прочитал табличку с надписью «Дом престарелых»…

— Вы были у Среднего озера?

— Не знаю. Может быть…

— Вы сможете показать то место?

— Не уверен, но думаю, что найду.

— Каким образом вы убили мальчика? Вы зарубили его топором, как его мать, или живым кинули в воду?

— Я никого не убивал!

— Почему он умер в вашей машине?

— Щегодубцев ударил Татьяну топором, — невнятно пробормотал Вилюжный. — Сынишка был у неё на руках. Она отклонилась назад, и лезвием задело ребёнка…

Игорь Романович закрыл лицо руками.

— Что было дальше? — спросил я.

— Щегодубцев тут же бросил топор. Татьяна упала в обморок. Я схватил малыша. Завернул в одеяло. Байковое… Зелёное… Я как сумасшедший мчался по ночному городу, но он словно вымер. Такой огромный город, и ни одной живой души. Когда я въехал на территорию областной больницы, то он уже не дышал.

— И вы решили от него избавиться?

— Нет! Я вернулся к Щегодубцевым, но там уже были пожарные.

— Значит, когда вас видел Сергей Круглов, малыш был у вас в машине?

— Да. Наверное… Я испугался, что меня заподозрят в убийстве Татьяны.

— Но ведь вы только что утверждали, что она упала в обморок?

— Да.

— Вы не знали, что она мертва?

— Нет.

— Тогда чего же вы испугались? Откуда вы узнали, что её убили топором? Почему вы не решили, что она сгорела в огне, а именно была убита?

Вилюжный вновь замолчал.

— Что вы можете сказать в своё оправдание? — настойчиво спросил я.

— У меня сильно трещит голова. Если можно, то отложите допрос до завтрашнего утра. Я постараюсь всё вспомнить. Поверьте мне, я никого не убивал.

— Я бы хотел, чтобы всё было именно так, — ответил я. — Но факты против вас. Советую говорить правду!

— Я должен подумать, — буркнул Игорь Романович, — утром я отвечу на все ваши вопросы.

Ночь была беспокойной. Я ворочался в постели и никак не мог заснуть. Я заранее строил всевозможные версии. У меня никак не укладывалось в голове, что Вилюжный, образованный, интеллигентный человек с приятной внешностью мог совершить столь жуткое преступление.

Когда Игоря Романовича ввели в кабинет, я сразу заметил резкую перемену в его настроении. Это обстоятельство насторожило меня как мурманского детектива.

— Вы наконец-то вспомнили место на озере? — осторожно спросил я.

— Неужели вы думаете, что я смог бы бросить маленького ребёнка в озеро? Пусть даже и умершего… Да я в жизни даже муху не прихлопнул… — закинув ногу на ногу, спокойным голосом сказал Вилюжный.

— Как вас понимать?

— Вы хотели, чтобы утром я рассказал вам правду, ведь так, Павел Николаевич?

— Допустим… — неторопливо ответил я.

— Ну, так вот, начну всё по — порядку. Скоро у меня свадьба. Моя невеста никогда не сможет иметь детей. У неё была сложная операция… Мы решили, что возьмём ребёнка и станем его воспитывать. Другими словами, мы пришли к выводу, что самый разумный выход: усыновить ребёнка Щегодубцевых.

— Что значит, усыновить? — недоумённо переспросил я. — Это вам не кукла гуттаперчевая.

— Щегодубцевы не слишком — то занимались воспитанием сына. Иной раз они допивались до такой степени, что даже забывали его покормить. Я предложил им полтора миллиона. Увидев мой дипломат, Щегодубцев чуть не задохнулся от жадности. Татьяна оказалась хитрее, чем я мог предположить.

— Если вы говорите правду, то это чудовищно, — сказал я. — У меня даже в голове не укладывается, как можно женщине, а тем более матери, предложить такое.

— Будьте проще. Я знал, кому предлагал деньги. Она отказалась продать ребёнка не по тому, что была матерью, а потому, что по её подсчётам я мало заплатил. Она запросила три миллиона.

— Вы говорите о каких-то мерзких вещах.

— Это жизнь, и вам, следователю, должна быть знакома её обратная сторона. Когда Щегодубцев ударил Татьяну топором, то одним махом рассёк ей голову. Она упала как подкошенная. Я покинул квартиру, чтобы вызвать полицию. В моём мобильнике как назло закончилась зарядка. Один автомат был сломан, в другом постоянно шли гудки. Внезапно я подумал о мальчике и со страхом понял, что совершил ошибку, оставив его дома. Щегодубцев запросто мог убить ребёнка. К счастью, я не захлопнул за собой дверь. Я помню, что вернувшись, первым увидел Щегодубцева. Он уже болтался на верёвке. Я бросился на кухню за ножом и увидел в комнате упавшую свечу и воспламенившийся ковёр. Я не знаю, почему Щегодубцев не включил свет, а воспользовался свечкой. Это и сейчас остаётся для меня загадкой. У кухонной двери я почувствовал слабый запах этилмеркоптала и через стекло увидел приоткрытую конфорку газовой плиты. Газ, огонь и ребёнок — всё перемешалось в моём сознании.