Убийство на кафедре литературы - [49]

— Как вы относились к тому, что у вашей жены был роман с Тирошем? — повторил вопрос Михаэль.

Тувье смотрел на него и кивал. Его взгляд был полон отчаяния и презрения. Михаэлю было неясно, относится ли это презрение к нему самому или к сути вопроса.

— Так как вы к этому относились? — Михаэль ждал ответа.

Поскольку ответа не последовало, Михаэль тихо сказал:

— Вы ведь знаете, что это распространенный мотив убийства.

Тувье молчал.

— Доктор Шай, я предлагаю вам ответить, если вы не хотите остаться здесь под арестом. Я вам говорю, что у вас был повод для убийства Тироша и была для этого возможность. У вас нет свидетелей, вы говорите, что были в кино, шатались по улицам, никого не встречали. Так что пришло время говорить серьезно. Или вы действительно хотите, чтобы вас арестовали по подозрению в убийстве?

— Я понял, — кивнул Тувье Шай.

Михаэль Охайон ждал.

— Сколько времени продолжался роман вашей жены с Тирошем?

— Несколько лет. Я бы предпочел не употреблять слово «роман».

— С каких пор вам стало об этом известно? — Михаэль проигнорировал замечание, вызвавшее в нем новую волну гнева. Он не понимал, в чем причина этого гнева, но отчетливо сознавал, что совершенно не понимает сидящего перед ним человека.

— Я думаю, с самого начала, а два года назад я убедился в этом собственными глазами.

— И что же вы при этом чувствовали?

— У меня были, разумеется, смешанные чувства, но это никак не связано со смертью Тироша.

— С кем вы об этом говорили?

— Ни с кем.

— И с женой тоже?

— И с ней тоже.

— А с Тирошем?

— Нет. Я ни с кем об этом не говорил. Это мое личное дело.

— Согласитесь, — Михаэль удивился своему сдержанному тону, — ведь можно полагать, что при таком раскладе у вас был мотив для убийства?

Тувье кивнул.

— Доктор Шай, — Михаэль был в отчаянии и чувствовал себя как волхв, который заклинает покойника восстать из гроба, — вы любите свою жену?

Тувье кивнул — не то подтвердил вопрос, не то просто в знак того, что понял его.

— Это очень сложные вещи, — вдруг сказал он, — гораздо сложнее, чем то, с чем вы сталкиваетесь каждый день. Мы — люди необычные, это очевидно.

Михаэль посмотрел на него с удивлением. Меньше всего он ожидал подробного ответа Тувье на этот свой вопрос.

— Я не надеюсь, что вы меня поймете, — продолжал допрашиваемый, — я с женой на эту тему никогда не говорил, и Шауль со мной об этом тоже избегал говорить. Но если бы я был следователем полиции, я бы спросил себя: «С чего это вдруг он стал бы убивать его после стольких лет такого рода отношений?»

На этот раз замолчал Михаэль. Он глядел на собеседника и думал: если бы эта история попала в прессу, Тувье был бы представлен как нелюдимый, жалкий человек, смирившийся с безысходностью ситуации. Однако за его отчаянием Михаэль ощущал силу.

Надо выходить из этого раунда, подумал он, здесь другие правила, надо рассмотреть ситуацию с его точки зрения. Если он смирился с тем, что у его жены был роман с Тирошем, то что бы он НЕ смог принять? Что бы могло подвигнуть его на убийство?

— Доктор Шай, вы, наверно, знали, что у Тироша была интимная связь и с женой Идо Додая.

Тувье даже не старался скрыть гнев, блеснувший в его глазах:

— Не знал. Но зачем вы мне это говорите?

— Если любовная связь Тироша с вашей женой, — Михаэль подчеркивал каждое слово, — не возбудила в вас ненависти к нему, так, может, тот факт, что он оставил ее, толкнул вас на убийство?

— Кто сказал, что он ее оставил? У Шауля могло быть несколько связей одновременно.

— И все-таки это вас раздражает, — Михаэль глянул Тувье в глаза и с удовлетворением отметил, что презрительное выражение из них напрочь исчезло.

— Да, — Тувье как бы удивлялся собственной реакции, — но вовсе не по той причине, на которую вы намекаете.

— А на что я намекаю, как по-вашему? — Михаэль подался вперед и оперся о стол.

— Вы полагаете, что я до такой степени был солидарен с Рухамой, что мог бы убить Тироша из-за того, что он, как вы сказали, ее оставил. Интересная версия. Даже глубокая, я бы сказал. Но неверная.

Его глаза снова поблекли, лицо приняло безразличное выражение, он опять опустил голову.

— Так чего же вы сердитесь?

Тувье пожал плечами:

— Не могу определенно сказать. Я был с Шаулем очень близок.

Михаэль заметил, что Тувье никак иначе не называл свои отношения с Тирошем.

— Но? — спросил Михаэль.

— Без всяких «но». Шауль Тирош был вне добра и зла, если применять ницшеанский термин. Вы вряд ли поймете, о чем я говорю.

— Доктор Шай, вы готовы пройти проверку на детекторе лжи еще сегодня?

Тувье Шай кивнул. Как видно, это его не напугало.

Михаэль попросил его подождать в соседней комнате и выключил запись.

Было уже почти четыре, когда он отвел Тувье к Эли Бехеру с просьбой подготовить подследственного к проверке на ДЛ — детекторе лжи.

— Если мы дадим ему двадцать четыре часа на то, чтобы созреть, то сможем проверить его завтра после обеда, я надеюсь, — сказал Михаэль. Он попытался преодолеть ощущение бессилия, которое обычно не было ему свойственно в подобных ситуациях. Он чувствовал, что Тувье Шай говорит ему правду, и вместе с тем у него было ощущение, что он сам не понимает как следует эту правду.