Убийство на кафедре литературы - [44]

— Что вы имеете в виду? — Ее глаза сверкнули, она зажгла новую сигарету от предыдущей.

— То вы падаете в обморок и все о вас заботятся, а то — требуете адвоката. Вы совершили что-то плохое и поэтому вам нужен адвокат?

— Никто не имеет права задавать мне такие вопросы. Ответа не будет. Это мое личное дело.

И вновь его поразил контраст между ее нежной благородной красотой и ее упрямством. Он разгневался.

— Госпожа, — сказал он, снизив голос почти до шепота, — так он говорил, когда сильно сердился, — может, вы думаете, что мы в кино, но здесь идет расследование убийства, а не французский фильм, так, может, вы соизволите все же сойти с небес на землю? Вы хотите адвоката? Психиатра? Нет проблем.

— Психиатра? — Она выпрямила ноги. — При чем здесь психиатр?

Михаэль рискнул ответить быстро и находчиво, глядя ей в глаза. Он понял, что попал в точку:

— Мы живем не в Средние века, и вы пока не обвиняетесь в убийстве, даже если вас допрашивают. Я согласен, пожалуйста, звоните вашему адвокату, если он у вас есть, но я думаю, что это излишне. Во всяком случае, сейчас.

— Это не связано с допросом. — Она разрыдалась. Михаэль облегченно вздохнул. Слезы были для него понятной реакцией, знакомой, чем-то человечным. Сквозь рыдания она проговорила: — Этот парень, что был здесь до вас, он так грубо со мной обошелся, спросил, почему я упала в обморок, как будто это непонятно, мол, у меня, наверно, был роман с профессором Тирошем.

— А был? — спросил Михаэль наугад.

— Не совсем. Было что-то несколько лет тому назад.

— Что значит «что-то»? — Он глянул ей прямо в глаза.

— Я читала его стихи еще в юности, мне они нравились, и я написала ему письмо и встретилась с ним. А когда была в армии, я однажды сбежала оттуда к нему. И была у него дома несколько дней.

— Пока вас не освободили от армии? — Михаэль руководствовался своей прославленной интуицией.

Однажды один из его друзей, в то время студент-историк, рассказал ему, что был влюблен в девушку, которая сбежала из армии к Шаулю Тирошу. Теперь он связал две части этой истории, и в нем пробудился тот же страх, что обуял его в доме Тироша. Эта девушка, однако, — теперь он вспомнил, как тот студент описывал ее красоту, — не знала о его источнике информации. Багровые пятна выступили на ее щеках, когда она спросила:

— Откуда вы знаете? У вас все записано? Так зачем же вы спрашиваете? — и снова зарыдала.

— Я не думал, что для вас имеет значение тот факт, что эта информация еще кому-нибудь известна. Я не думал, что вы имели отношение к армии или что вы так болезненно относитесь к мнению людей о вас.

— Никак я не отношусь к мнению людей. Но зато у меня особое отношение к моей личной жизни, и я не хочу, — ее нежный голос зазвучал во всю силу, — чтобы каждый полицейский в этом жутком месте знал про меня все.

Михаэль припомнил всю ту историю:

— Потом у вас еще была госпитализация?

Ее синие глаза глядели на него с опаской. Пятна со щек исчезли, она кивнула:

— Нет, только одна.

«Вот и надейся на компьютеры», — подумал Михаэль.

— Сколько времени вы провели в больнице?

— Две недели. На обследовании. Но это был единственный способ освободиться от армии. Я не хотела там оставаться. Я не могла выносить весь этот ужас.

Она вздрогнула, прикурила очередную сигарету от золотой зажигалки, которую извлекла из маленькой серой кожаной сумочки, висящей у нее на плече.

Михаэль снова залюбовался ею. Красота ее, какая-то нездешняя, так не вязалась с этим местом. Михаэль вспомнил дом Тироша, который каким-то образом был связан с ней, с ее красотой, с ее нежными тонкими лодыжками, со всем ее обликом. Он посмотрел на ее большую округлую грудь, тонкий стан и подумал о «Черной мадонне». Он не мог оторвать от нее взгляда, но ее красота не пробуждала в нем никаких телесных желаний, просто хотелось смотреть на нее, и все.

— И кто сейчас ваш лечащий врач? — спросил он и тут же пожалел об этом.

Занавес снова опустился, лицо ее застыло, затем стало спокойным — таким, каким было, когда он вошел. Она не дала себе труда ответить.

«Я поспешил, — подумал он, — надо было с этим подождать».

Она снова заговорила своим глуховатым голосом, подчеркивая каждое слово:

— Это не ваше дело. Это секретная информация. Врач не стал бы ни с кем из вас разговаривать. Вам известно о врачебной тайне?

— Вы были на заседании факультета в пятницу? — спросил он и почувствовал, что ветер из парусов ушел.

— Была.

— Видели профессора Тироша?

— Да. Он был на заседании.

— Он выглядел как обычно?

— Что вы имеете в виду?

Тем же глуховатым голосом она стала читать длинную серьезную лекцию о том, что у человека не бывает обычного вида, каждый день он выглядит иначе.

Михаэль смотрел на нее, пока она говорила, на ее красные губы без косметики, и снова спрашивал себя, почему же его совершенно не влечет к ней?

«В ней нет простого человеческого тепла», — подумал он и спросил:

— Когда вы видели Тироша в последний раз?

— На заседании, на заседании в пятницу, — ответила она нервно.

— А потом?

— Что потом? — переспросила она.

Михаэль молчал.

— Что вы имеете в виду? — спросила она с растущим беспокойством.

— Может, вы все-таки видели его после заседания? Были в его кабинете? Слышали его разговоры?