Убийство Иисуса. Расследование самого громкого преступления в истории - [52]

Двенадцать солдат, сидящих сейчас над тарелками, знают, что завтра им придется увидеть, как умирают не только овцы. Они из числа распинателей: туда набирают людей отменной силы и свирепости, готовых к тяжелой работе палачей.

Каждая команда распинателей состоит из четырех человек, вместе называемых quaternio. Пятый, центурион, он же exactor mortis, командует и надзирает за ними. Завтра эти отряды убийц понадобятся, ибо смертной казни ждут сейчас трое приговоренных. Бичевание пройдет в стенах Иерусалима, но основная и самая тяжелая часть казни – прибивание приговоренных к крестам – снаружи, на холме, называемом Calvaria, или по-арамейски Гульгальта, или (под этим названием холм остался в истории) Голгофа. Все эти слова означают одно и то же: «череп», по форме холма, на котором совершаются казни. Сейчас, когда quaterniones глотают свой ужин, на Голгофе уже высятся три вертикальных столба – основы для крестов. Эти staticula находятся там постоянно, а во время казней на каждой из них закрепляют patibulum, деревянную перекладину, к которой и прибивают приговоренного.

Строго говоря, пяти человек для распятия не требуется. Но у римлян порядки строгие, и у каждого из четырех quaternio есть дополнительная задача: приглядывать за товарищами, следя, чтобы никто из них не выказал признаков лени или жалости к осужденному. Меньший по размерам отряд не так эффективен. Палачи обязаны работать с душой, полностью отдаваясь своему занятию, – иначе суровое наказание настигнет их самих.

Один из людей, которых распнут завтра, – разбойник и убийца по имени Варавва. Двое других – его сообщники. Процесс распятия начнется с утра. Работа эта тяжелая и грязная, и к вечеру и форма, и тела палачей будут измазаны кровью.

Но солдаты не возражают. На самом деле, многим из них такая работа по душе. Это головорезы, свирепые и безжалостные люди из Самарии и Кесарии, чья задача – донести до всех и каждого, что Рим всесилен. И каждый, кто нарушит римский закон, умрет страшной смертью.

* * *

Наступил вечер, и Иисус ведет учеников назад в Иерусалим для последней трапезы. Некий благодетель по просьбе Иисуса снял для этого комнату в Нижнем Городе. Комната расположена на втором этаже дома неподалеку от Силоамского пруда. В центре ее стоит длинный прямоугольный стол высотой всего сорок пять сантиметров. Он окружен подушками: на них, по традиции, возлягут Иисус и его ученики во время еды. Комната достаточно велика, чтобы здесь удобно устроились тринадцать человек, но и достаточно мала, чтобы все они, несмотря на доносящийся снаружи шум праздника, могли разговаривать и хорошо слышали друг друга.

Иисус посылает Иоанна и Петра вперед – найти комнату и накрыть на стол[71].

Для Иуды Искариота это напряженный момент: он получает подтверждение, что Иисус решил вернуться в Иерусалим, но не знает ни точного времени, ни точного места ужина. И, даже получив эту информацию, ему еще придется как-то незаметно ускользнуть и передать ее Кайафе!

В комнате для трапезы Иисус начинает с того, что смиренно омывает ноги своим ученикам. Как правило, эту задачу выполняли слуги и рабы – и уж точно не прославленные учителя веры! Ученики тронуты этим знаком смирения и любви. Иисус прекрасно знает каждого из них – и никого не судит: ни Симона Зилота, с его страстью к политике, ни порывистого Петра, ни Иакова и Иоанна, кипучих и резких «сынов грома», как прозвал их он сам[72], ни замкнутого, недоверчивого, часто угрюмого Фому, ни жизнерадостного и шумного Андрея, ни тихого и робкого Филиппа, ни остальных. Время, проведенное вместе, изменило жизнь каждого человека в этой комнате. И теперь, бережно и с любовью смывая с их ног дорожную пыль, этим жестом Иисус показывает, как любит их всех.

Но за ужином это светлое чувство сменяется совсем иным.

– Истинно говорю вам, – объявляет Иисус, – что один из вас предаст меня.

Ученики в этот миг заняты ужином и разговорами. Но слова учителя отрывают их от беззаботной болтовни, наполняют потрясением и горем. Каждый быстро оглядывается на тех, кто сидит рядом. Не замечал ли он в ком-то слабости или сомнений?

– Не я ли, Господи? – восклицают они один за другим, и эти слова облетают стол.

– Опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня, – отвечает Иисус. – Впрочем, Сын Человеческий идет, как писано о нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается. Лучше было бы этому человеку не родиться.

Затихшие разговоры постепенно возобновляются; но теперь ученики косятся друг на друга, пытаясь угадать предателя. Особенно взволнован Петр. Он подает знак Иоанну, который возлежит на подушке рядом с Иисусом.

– Спроси его, о ком он говорит! – просит Петр.

– Господи, кто это? – спрашивает Иоанн, наклоняясь к Назареянину. Он сидит справа от Иисуса, а Иуда слева.

– Не я ли, равви? – вырывается у Иуды.

– Ты сказал, – тихо отвечает Иисус. – Что делаешь, делай скорее.

В комнате шумно, ученики переговариваются между собой, и этого тихого обмена репликами между людьми, сидящими рядом, почти никто не слышит. Когда Иуда встает и торопливо уходит, ученики думают, что он пошел купить еще еды или вина.