Убийство арабских ночей - [48]

Это было лицо мертвеца, сэр Герберт. Он смотрел прямо на меня широко открытыми глазами, и я видел белую оторочку вокруг зрачков. Это было лицо бородатого человека; рот у него был приоткрыт. Когда пальто распахнулось, я увидел, что из груди у него торчит какой-то белый предмет, напоминающий слоновую кость. И я все понял.

В этот момент из передней части музея донесся голос светловолосой девушки; с того места, где она находилась, девушка не могла видеть внутренность кареты и ее ужасного содержимого. Она позвала псевдоконстебля, называя его «дорогой» – эффект этого нежного обращения, когда рядом лежал труп, был просто потрясающим, – и спросила, чего ради он «в такое время залез в карету».

Отреагировал он без промедления, и по его поведению я понял, что вина лежит на нем. Продолжая одной рукой поддерживать тело, он выпрыгнул из кареты с моей стороны и другой рукой захлопнул дверцу перед носом мертвеца. Признаюсь, я вздрогнул от этого гулкого удара, откинувшего голову трупа, которая определенно хотела вывалиться наружу, а от звука добродушного голоса меня просто заколотило.

«Все в порядке, – откликнулся он. – Просто я оставил свою дубинку в одной из карет, вот и все. Нет-нет, все нормально – если не считать, что мы должны выбираться отсюда, и побыстрее. Представление, похоже, отменяется. Чего ради нам тут торчать? Собери где-нибудь ребят, и мы с Джерри, Сэмом и Роном посовещаемся».

Бакстер вышел на середину основного прохода. «Что ты имеешь в виду, говоря, что надо убираться? – спросил он. – Ведь все в порядке, не так ли?»

«Нет!» – отчаянно заорал второй. Повернувшись, он поднял взгляд и через зал уставился прямо на меня.

Хотя дырки в экране вентилятора были пробиты одна подле другой, рассмотреть черты моего лица было невозможно; тем не менее можно было различить очертания головы. Я не скоро забуду эту фигуру в синем мундире, неподвижно стоящую на плитах белого мрамора в окружении призрачных колонн, от которых падали синеватые тени. Хотя его глаза были скрыты под козырьком шлема, я видел, как они блестят, видел, как из-под шлема поползла струйка пота. «Кто там в лифте?» – спросил он.

«Пленник, которого Джерри захватил силой оружия, – хихикнула блондинка. – А что?»

«Я хочу поговорить с ним», – сказал полисмен.

Прежде чем он осуществил свое намерение, я совершил несколько безумных действий, о которых и сейчас не сожалею. Соскочив с ящика, я ударил топором в стекло двери лифта. От первого удара оно треснуло, второй и третий почти вышибли его из рамы – так, что я смог просунуть руку и нащупать задвижку. Как только я это сделал, раздался отчаянный крик Холмса, который услышал звон бьющегося стекла: «Он вылезает!», а затем рык псевдоконстебля: «Говорю тебе, что нам лучше остановить его! Не спрашивай меня, как и почему, но, если он выберется и найдет полицию, у нас будут большие неприятности!»

При этих словах, особенно когда послышался топот ног, бегущих к дверям, я почувствовал прилив сил, и меня охватило недостойное дикое возбуждение. Распахнув дверь лифта, я отбросил топор, который исполнил свою задачу, и кинулся к дверям, ведущим в зал, чтобы успеть закрыть их. И я испытал триумф победы. Пусть они колотили ногами в дверь, я повернул ключ в замке и привалился к дверям; пусть у меня все расплывалось перед глазами, но я был полон решимости. В данной критической ситуации необходимо забыть о личном достоинстве. Твердыми шагами я прошел в туалет, где убедился, что могу влезть на раковину (хотя гладкая фаянсовая поверхность требовала особой осторожности движений), а затем, сев на подоконник, повернул вращающуюся раму. Спрыгнуть можно было без особых опасений, и моему бегству могла способствовать надежная керамическая водосточная труба слева от окна. Даже человека более слабого, чем я, подстегнули бы крики, которые я слышал у себя за спиной.

Хотя дверь из комнаты была надежно закрыта, до меня доносились отдельные слова через вентиляционное отверстие, что виднелось за распахнутыми дверцами лифта.

«Он не может выбраться оттуда», – сказал голос мистера Гейбла.

«А я говорю, что может! – завопил псевдоконстебль. – Через окно туалета. И не спорь; пусть кто-то поторопится вниз и перехватит его у задней двери, а то расплата будет чертовски неприятной. Я обойду спереди!»

Больше никаких стимулов не понадобилось – я стал лихорадочно спускаться. И наконец понял, что стою, не в силах перевести дыхание, на газоне заднего двора; весь он был окружен высокими стенами, но в благословенном лунном свете я увидел железную решетку ворот в задней стене. Я кинулся к желанному выходу, с мольбой протягивая к нему руки. Ворота оказались заперты.

За спиной я услышал скрип и треск. На фоне черного силуэта музея открылась дверь, и на дорожку упала полоса света. Мой спасительный оазис превратился в жестокий песок пустыни, и у меня осталось только одно желание – скрыться от этого света, ибо негодяи собирались схватить меня во дворе. Ни о чем не думая, я, сгорбившись, пополз вдоль стены, пока преследователи по дорожке направлялись к задним воротам. Когда я очутился у передней стенки, моя вытянутая рука нащупала какой-то металлический стержень; ряд их, вмурованных в стенку, превращал ее в какое-то подобие лестницы.