Убийственные болоньезе - [14]

— Ну, прощай Маурицио…

Звук упавшего на асфальт аппарата услышали обе подружки. На Ладкиных глазах навернулись слезы, подруга пожертвовала своими отношениями с Маурицио, ради того, чтобы вытащить Ладу из передряги.

— Жалеешь? — тихо спросила она Виолетту.

— Дьявол! — вскричала радостная Виолетта. — Ладка, прекращай заниматься самоедством! Мы в расчете. Общество таких девушек, как мы, стоит гораздо дороже того, что потратили наши итальянские любовники.

— Ты даже не была влюблена? — спросила потрясенная Лада.

— Эка невидаль! Жаль только, что история повторяется. Неужели меня всю жизнь будут преследовать истории с полицией-милицией, а затем возвращения на родину?

— Первый раз — случайность, второй — совпадение, третий — система. Успокойся, в твоем случае это пока совпадение.

Глава четвертая

Они подъехали к ресторану «Петровский», что на проспекте Обходного канала. Тина куталась в кашемировую шаль, августовскими вечерами было прохладно. Роман Израилевич возил Тину ужинать в лучшие рестораны города, но более всего им нравился «Петровский». Уютная обстановка для всякого рода встреч, блюда русской и европейской кухни, живая музыка. Талантливо приходилось Бернсу изображать щедрость, вздыхал украдкой, когда официант уносил недопитую наполовину бутылку, но помалкивал. За скаредность Тинка очень бранила Романа Израилевича, а он боялся, что его врожденная экономность подвигнет Тинку на поиски более сговорчивого продюсера.

— Золотце, ну не можем мы снимать просто сценки для взрослых, это не интересует нашего зрителя, ему подавай настоящие чувства, хороший сюжет, прекрасные тела и нескучный секс, — отбивался Роман Израилевич от Тинкиных нападок.

— Ну и какому идиоту пришла в голову идея снимать порно версию «Войны и мира»?

— А что, хорошая идея, — Бернс смотрел сквозь очки на листочки меню, вложенные в кожаный переплет.

— Неплохо было бы сценаристу полистать на досуге первоисточник. Болконский, Безухов и Анатоль Куракин не вызывают у меня сомнения, но при чем здесь гусар Долохов и капитан Тушин? А Ростов? — возмущенно говорила Тина. — Ведь он брат главной героини! Хорошо, что хоть Петеньку Ростова не тронули, извращенцы.

Превратить первый бал Наташи в оргию, это вполне по-нашему, но причем здесь пленение ее французами? Она же не Мата Хари!

— Каждая актриса мечтает сыграть Наташу Ростову, — Бернс снисходительно посмотрел на Тину поверх очков, — не капризничай, лапушка!

— Не буду я сниматься, нас засмеют! — Тинка даже притопнула ногой, в подтверждении своих слов.

— Никто не посмеет, поверь мне, старому волку Бернсу, — с оглушительным щелчком, похожим на выстрел, он закрыл свой футляр для очков. — Уж я в этой кухне кое-что понимаю. А сценарий причешем. И актеров подберем.

— Кто будет играть Болконского? — надув губки спросила Тина.

— Имя его тебе ничего не скажет, — оживился Бернс, — Иван Дряблов, варяг из Нарьян-Мара.

— С такой фамилией в нашем бизнесе делать нечего!

— Колоритнейшая фигура, — продолжал нахваливать новичка Роман Израилевич, — вылитый Дольф Лундгрен в «Рокки».

— Вот пусть и будет Иваном Драго, — со смехом утвердила партнера Тина. — Только я всегда представляла Болконского субтильным брюнетом, а не высоченным, накачанным блондином.

— В этом вся и прелесть, новая трактовка, — Бернс устало потер переносицу, — мы же не преследуем цель экранизировать роман Толстого!

— Вот и сняли бы какую-нибудь безделицу, а вы, Роман Израилевич на Толстого замахиваетесь, — погрозила ему пальцем Тина.

— Тиночка, совсем меня старика запилила, все тебе нехорошо. А я ночей не сплю, все думаю, как бы тебя международной звездой сделать.

— Знаю я, Роман Израилевич, почему вы ночей не спите, все думаете, как плотнее набить свой карман.

Роман Израилевич рассмеялся. Ему нравилась эта игра. Он изображал доброго дядюшку, припрятывая на время свою хищную натуру. Тинка знала это, и никогда не ленилась доставить ему это простенькое удовольствие, пощекотать нервы разыгранными скандалами, между Гумбертом и Лолитой.

Виктор Павлов был личным телохранителем и доверенным лицом Джеронимо Браско. Шеф называл его на итальянский манер — Витторио. Виктор работал с Браско все годы процветания его бизнеса в России, и весьма помогал шефу своими советами и знанием столичного менталитета. Бывший сотрудник силовых структур, нынче работник частного капитала, сорокалетний майор в отставке был доволен своей жизнью.

Этим вечером Браско отозвал свою охрану во главе с Виктором, чему никто не удивился, шеф иногда секретничал со своими соотечественниками, своя рубашка ближе к телу. Когда поздно вечером, сидя в автомобиле и ожидая шефа, Виктор принял его странный звонок, на душе у него сделалось скверно. Он обладал хорошо развитой интуицией и понял, что дело плохо. Вбежав в овальный вестибюль ресторана, он предпринял все меры безопасности, держа пистолет в руках, осмотрел все помещение и осторожно направился к кабинету шефа. Кабинет был закрыт и Виктор продолжил свой путь в направлении света, струящегося из кухни.

Браско сидел на полу, прислонившись к шкафной дверце, недалеко от него в луже крови, в позе эмбриона лежал мужчина. Браско приоткрыл глаза и с трудом поднял руку. Рука безжизненно упала, блеснув белизною манжеты в рукаве блейзера. Виктор бросился к нему.