Убийственная панацея - [5]

И пришелец сказал — что же он сказал?

— Не считайте нас благодетелями или суперменами. Мы ни то, ни другое. Думайте обо мне, что хотите, что я человек с улицы.

«Так пришелец пытался добиться понимания, — подумал док, — стремление перевести их деяние в разряд обычных идиом».

А было ли такое понимание — сколько-нибудь глубокое понимание? Док в этом сомневался.

Хотя пришельцы во многом напоминали людей, даже умели шутить.

В памяти дока застряла лишь одна шутка, сказанная пришельцем. Это было довольно глупо, если вдуматься, но эта шутка беспокоила дока.

Распахнулась затянутая сеткой дверь, на крыльцо вышла Дженет и села на лавку.

— Звонила Марта Андерсон.

Док хмыкнул: Марта жила всего в пяти шагах от них, виделась с Дженет по двадцать раз на дню, и все равно ей приходилось еще и звонить.

— И что же угодно Марте?

— Ей нужна помощь в приготовлении булочек, — рассмеялась Дженет.

— Ты имеешь в виду ее знаменитые булочки?

— Она никак не вспомнит, сколько надо дрожжей.

Док тихонько хрюкнул.

— И с ними-то она и выигрывает все призы на всех местных ярмарках.

— Это вовсе не так смешно, как ты думаешь, Джесон, — с упреком ответила Дженет. — Она очень много печет.

— Пожалуй, ты права, — согласился док и подумал, что следует встать и пойти читать журнал, но делать этого по-прежнему не хотелось. Ведь так приятно здесь сидеть — сидеть, и ничего не делать. Давным-давно он уже столько не сидел.

И для него это, разумеется, вполне нормально потому что он уже стар и близится к дряхлости, но вот для молодого доктора, который еще не отработал свое образование и только-только приступил к работе, это было бы ненормально. В ООН поговаривали о том, что надо обязать все законодательные органы выделить медицинские фонды на то, чтобы врачи продолжали работать. Если даже исчезнут все болезни, врачи будут нужны по-прежнему. Это ничуть не умаляет их значения, ибо острая нужда в их услугах будет возникать снова и снова.

Тут док услышал на улице приближающиеся шаги, свернувшие к его калитке, и сразу выпрямился в кресле.

Быть может, пациент, знающий, что он дома, зашел его повидать.

— О, — Дженет была весьма удивлена, — никак, это мистер Джилберт!

И это действительно был сам Кон Джилберт.

— Добрый вечер, док. Добрый вечер, миз Келли.

— Добрый вечер, — ответила Дженет, подымаясь, чтобы уйти.

— Вам незачем уходить, — сказал Кон.

— У меня есть кое-какие дела, я и так уже собиралась идти в дом.

Кон поднялся на крыльцо и присел на лавку.

— Чудесный вечер, — провозгласил он, помолчав.

— Не без того, — согласился док.

— Самая чудесная весна, какую я видел, — продолжал Кон, мучительно подбираясь к сути своего дела.

— И мне так кажется. По-моему, сирень никогда не пахла так славно.

— Док, — решился, наконец, Кон, — я задолжал вам немножко деньжат.

— Да, кое-что.

— Вы не представляете, сколько именно?

— Ни в малейшей степени. Я никогда особо не утруждал себя выяснением.

— Считали, что это пустая трата времени. Считали, что я никогда не уплачу.

— Что-то в этом роде, — кивнул док.

— Вы меня врачевали очень долго.

— Верно, Кон.

— У меня с собой три сотни. Как вы думаете, это сойдет?

— Давайте скажем так, Кон, — ответил док. — Я бы оценил все скопом в меньшую сумму.

— Ну, тогда мы будем вроде как квиты. Мне кажется, что три сотни будет по-честному.

— Если вы так считаете.

Кон извлек свой бумажник, вынул из него пачку купюр и протянул ее доку. Док взял ее, сложил пополам и сунул в карман.

— Спасибо, Кон.

И внезапно дока пронзило курьезное чувство, будто он должен что-то понять, будто есть некая догадка, которую осталось только ухватить за хвост.

Но не мог выудить ее из подсознания, как ни старался.

Кон поднялся и шаркая направился к ступеням.

— Я как-нибудь загляну, док.

Док заставил себя вернуться к действительности.

— Разумеется, Кон. Заглядывайте. И спасибо.

Он сидел, не раскачиваясь, и слушал, как Кон идет по дорожке к калитке, а потом прочь по улице, пока шаги старика не стихли в отдалении.

Док решил, что если надо встать и взяться за журнал, то теперь самое время.

Хотя, скорее всего, это чертовски глупо. Пожалуй, медицинские журналы больше никогда не понадобятся.

Отодвинув журнал в сторону, док выпрямился, гадая, что его тревожит. Он читал уже двадцать минут, но прочитанное в сознании как-то не удерживалось; док не вспомнил бы и слова.

«Я слишком расстроен, — думал он. — Слишком взбудоражен операцией „Келли“, ну надо ж так назвать: операция „Келли“!»

И снова вспомнил все до мельчайших подробностей.

Как он испробовал это средство в Миллвилле, потом поехал в окружную медицинскую ассоциацию, и как окружные доктора, пофыркав и высказав весь свой скептицизм, все-таки позволили себя убедить. Оттуда док Келли двинулся в ассоциацию штата, а там — и в АМА.

И наконец, наступил тот великий день в ООН, где пришелец предстал перед делегатами, и где дока Келли представили присутствующим — а затем встало светило из Лондона и предложило назвать проект именем Келли, и никак иначе.

Док помнил, что тогда его переполняла гордость, и попытался возродить в себе это чувство, но это ему ни капельки не удалось. Больше никогда в жизни он уже не сумеет ощутить такую же гордость.