Убийственная лыжня - [21]

— Мать, которая ездит во всей Европе со снайперской винтовкой, убивает своего единственного сына во время прыжка с трамплина, чтобы устроить себе на деньги от страховки хорошенькую жизнь в Ютландии?

— Это скорее исключается. И другого приемлемого мотива, для того чтобы убить Сёренсена, тоже нет. Но…

Мария сделала паузу. Еннервайн смотрел сейчас, как Штенгеле и Шватке по настоянию любопытных зрителей вынуждены были позировать для фотографии на память из отпуска. Они ведь находились в туристическом месте. У Еннервайна было смутное предчувствие, к чему Мария клонила со своим «но».

— Я посмотрела как-то результаты крупных международных турниров по прыжкам на лыжах за последние два года, шеф. При такой элитарной дисциплине не является неожиданностью то, что появляются все время одни и те же имена, и прежде всего в числе первых.

— Я все равно задаю себе вопрос, что в этом виде спорта вообще может быть увлекательным.

— Наш несчастный образцовый датчанин обычно не играл в первой лиге, — продолжила Мария.

— Я знаю, ему повезло попасть в финал.

— Не то слово, здорово повезло! Но есть другой кандидат, который мог бы быть в том числе. И он тоже никогда не участвовал среди первых. Это русский по имени Юрий Атасов, ему 39 лет, и он уже слишком старый для прыжков с трамплина, но он крутой парень. И неудивительно. Он закончил Военную академию в Москве.

Еннервайн сразу очнулся:

— Военная академия? Он был военным?

— Да, у него там было звание генерал-полковник. А в таком возрасте его можно получить, если работаешь на Комитет государственной безопасности.

— То есть на КГБ.

Эти три звучных буквы Еннервайна еще на какое-то время повисли в комнате.

— Именно так. На КГБ, — продолжила Мария, — которого с девяносто первого года уже не существует, но тем не менее это Юрий Атасов, бывший кагэбэшник, который только случайно не оказался в том месте, в котором прыгал Оге Сёренсен.

— Могу себе представить, к чему вы клоните, Мария. Попытайтесь выяснить все об Агасове.

— Я уже все время этим занимаюсь, шеф, — сказала Мария.

— Я скоро позвоню.

— Спасибо, Губертус.

Он задумчиво закрыл свой мобильник, потом пошел в закусочную палатку.

Там стояли эксперты-криминалисты вокруг Беккера, а отдельно от них проводящие расследование традиционными методами чиновники вокруг Штенгеле. Беккер обратился к нему:

— Новые результаты?

— Как посмотреть. Один след, но достаточно некорректный.

— Я не удивляюсь, ведь пули нет!

Эксперты-криминалисты ухмылялись, Беккер все больше веселился. И если бы он не был так хорош в профессиональном плане… Еннервайну нужно было сейчас отметить свой участок.

— Еще нельзя исключать, что такую блестящую пулю, которая лежит в снегу, заметил какой-то зритель и взял ее с собой в качестве сувенира.

— Такое возможно, — сказал Беккер и ухмыльнулся еще шире. Он что-то замышлял. — Ах, кстати, вы нашли при ваших усердных поисках пулю 5,45 калибра, которой мы выстрелили из духового ружья по лыже Гизелы?

Смущенное молчание.

— Эта пуля, которую совершенно точно выпустили, не обнаружена десятком чиновников? Может быть, ее проглотила собака, — пошутил Беккер. Пешие криминалисты проиграли со счетом 0:1.

Это, что касается темы ручного расследования, подумал Беккер, и Еннервайн знал, что Беккер от этом подумал. И Беккер знал, что Еннервайн это знал.

— Вы это имели в виду? — спросил Еннервайн, сунув руку в карман куртки и бросив Беккеру на стол пулю 5,45 калибра.

А там в клинике, в комнате одноногого Оге, вязкая розовая каша, которую мама Сёренсена впрыснула в капельницу, медленно смешивалась с прозрачным раствором. Она полоской стекала вниз, до самого желудочного зонда и исчезала там в желудке Оге. Мама Сёренсен привезла своему сыну хорошую порцию пудинга с фруктовым соком. И санитар согласился на то, чтобы добавить еще немного этого датского пудинга, который она размешала венчиком для пюре, в раствор для вливания. Любимое кушанье Оге просачивалось, мама Сёренсен рассматривала лицо ее единственного сына. Ей показалось, что он довольно улыбнулся.

17

Жаждущие воздуха гости пансионата «Альпийская роза» были все без исключения на природе, так как в этот январский день небо сияло таким живым голубым цветом, какой только городской человек, привыкший к серой дымке, мог себе пожелать. Только директриса оставалась в доме, фрау Маргарете Шобер на регистратуре читала дешевый роман с наводящим на размышление названием «Три сердца в смятении» и слушала при этом грохочущую духовую музыку, несущуюся из аудиоплейера. Из-за этого она не слышала первого выстрела, а потом из-за «Хитпарада немецких маршей» не слышала и остальных выстрелов (или приняла это за особенно ухарский эффект от ударов на литаврах).

Единственные гости пансионата, оставшиеся в доме, были гости из номера 12а, и когда внизу грубое топанье в «Марше стрелков Тольца» дошло до кульминации, терминатор Сунь Ю выстрелил. Шан и Вонг стояли у кровати. Они подняли голову доктора Штайнхофера вверх и проверили зрительный рефлекс. Нельзя было не заметить, что рефлекс отсутствовал. Они осторожно сняли его с Сунь Ю и положили на пол. Терминатор, лидер их группы, их криминальная голова, второй такой не было в Чаояне, произвел смертельный выстрел из последних сил. Потом он опустился на подушки и потерял сознание.