Седьмого июля выдался сказочный летний день, один из тех чудесных атлантических дней, в которые комиссар Дюпен был совершенно счастлив. Повсюду – куда бы ни упал взгляд – простиралась безбрежная синева; воздух, по бретонским меркам, был теплым уже ранним утром и при этом абсолютно прозрачным и чистым. Все предметы приобрели невероятную четкость очертаний. Удивительно, ведь только вчера вечером казалось, что вот-вот наступит конец света – над землей низко нависали тяжелые, иссиня-черные тучи, изрыгавшие потоки дождя, грозившего новым потопом.
Конкарно, чудный «синий город», называвшийся так по цвету голубых рыболовных сетей, в прошлом веке окаймлявших набережную, и сохранивший до сих пор свое название, хотя никаких сетей теперь не было и в помине, сиял в свете солнечных лучей. Комиссар Жорж Дюпен сидел в «Адмирале», в конце стойки бара, как всегда, развернув перед собой газету. Круглые часы над крытым рынком, где каждый день можно было купить рыбу, выловленную ранним утром местными рыбаками, показывали половину восьмого. Старинный, богатый традициями ресторан, на втором этаже которого раньше была еще и гостиница, стоял прямо на набережной, напротив знаменитого Старого города. Крепость, обнесенная мощными стенами и грозными башнями, возвышалась на вытянутом в длину острове, словно нарисованная на фоне большой бухты, в которую впадала неторопливая речка Ле-Моро. С тех пор как Дюпена, два года и семь месяцев назад, в силу «определенных обстоятельств» – как это было названо в официальном приказе – «перевели» из Парижа в самую глухую провинцию (это его-то, который всю свою прежнюю жизнь провел в блистательной столице), он каждый день пил по утрам в «Адмирале» свой petit café. Эта привычка превратилась в строгий и неукоснительный ритуал.
Правда, внутреннее убранство «Адмирала» утратило свой былой шарм. Это произошло пару лет назад, когда в заведении сделали дорогой капитальный ремонт и весь ресторан был – по выражению общительного хозяина Поля Жирара – «полностью модернизирован». Теперь почти ничто не напоминало о тех блестящих временах девятнадцатого века, когда здесь останавливались известные художники, а потом и знаменитый Мегрэ. Прямо у входа в ресторан Поль Гоген когда-то устроил отчаянную потасовку из-за того, что грубые моряки оскорбили его юную яванскую подругу. Теперь туристы редко забредали в «Адмирал», предпочитая ему несколько более «идиллические» кафе, обрамлявшие большую площадь. Так что народу в ресторане теперь бывало негусто.
– Еще один кофе и круассан.
Жирар понял комиссара по жесту и мимике, так как тот скорее что-то промямлил, нежели внятно произнес заказ. Это был третий кофе Дюпена.
– Тридцать семь миллионов, вы видели, господин комиссар, тридцать семь миллионов, в нем уже тридцать семь миллионов! – сказал Жирар, включая кофе-машину, которая каждый раз привлекала внимание Дюпена своим архаическим ревом.
Владельцу «Адмирала» было под шестьдесят, он отличался продолговатым лицом, на котором отчетливо выделялись огромные усы, такие же ослепительно седые, как и остатки волос на голове. Жирар был неутомим – он видел и замечал все. Жирар нравился Дюпену, хотя разговаривали они редко и мало. Может быть, поэтому и нравился. Жирар с первого дня принял комиссара приветливо, и главным образом потому, что для бретонца парижанин – единственный настоящий иностранец.
– Черт побери.
Дюпен подумал, что надо сделать еще одну ставку. Гигантский джек-пот, державший в напряжении весь городок, не открывался целую неделю. Дюпен отважно сделал двенадцать ставок и в двух случаях попал в нужный коридор.
– Сегодня уже пятница, господин комиссар.
– Знаю, знаю.
– Надо идти, заглянуть в расположенную поблизости табачную лавку.
– На прошлой неделе ларчик раскрылся к утру в пятницу.
– Да, я знаю.
Дюпен совершенно не выспался – как, впрочем, все последние недели – и тщетно пытался сосредоточиться на газете. В июне в северной части департамента Финистер было всего жалких 62 процента солнечных часов, тогда как в среднем их должно быть не меньше 145. В южном Финистере солнечных часов было немного больше – 70 процентов, а в расположенном рядом Морбиане – всего-то в паре километров – целых 82 процента. Это была передовая статья в газете «Запад Франции» («Уэст-Франс»). Такая экзотическая погодная статистика была коньком газеты – да, собственно, всех бретонских газет и всех бретонцев. «Уже несколько десятилетий – такова была драматическая квинтэссенция – не было у нас такого холодного и пасмурного июня». Статья заканчивалась так, как она и должна была закончиться: «Вот так: в Бретани хорошая погода – целых пять раз в день». Такая вот патриотическая мантра. Но только бретонцы имеют право ругать свою погоду или смеяться над ней. Если это делали чужаки, то местные патриоты считали такое поведение верхом невежливости. Впрочем, как заметил Дюпен за почти три года жизни в Конкарно, это касалось всего бретонского.
