Убийственная лыжня - [13]

— А ты боишься, приятель, сильно боишься.

Сейчас доктору Штайнхоферу нужно было уколоть немедленно, но Сунь Ю его опередил. Он поднял пистолет и выстрелил доктору Штайнхоферу точно в лоб. При этом он не задел артерию верхней височной доли, поэтому и не брызнула кровь. Терминатор делает такое только в том случае, если хочет показать что-то сенсационное, если хочет до смерти напугать кого-то из стоящих рядом. Итак, доктор Штайнхофер повалился прямо на Сунь Ю.

— Что ты сделал? — закричал Вонг.

— У него был замысел, — сказал Сунь Ю. Он сказал это очень тихо, и Вонгу пришлось наклониться ухом к его лицу, чтобы Сунь Ю не нужно было повторять еще раз. — У него был план. И план хороший.

10

Самое неблагоприятное время для начала полицейского расследования — это вечер пятницы. Лаборатории только что закрылись, в учреждениях уже никого нет, хрипло звонят телефоны в опустевших приемных ратуши. Одиноко работающие компьютеры отсылают обратно сообщения out-of-office — разве с этим человеком вы еще пару минут назад не разговаривали по телефону? Аварийные и дежурные службы в выходные укомплектованы вторым составом, который информирован только о самом необходимом; кроме того, у подменяющих традиционно плохое настроение и никакого желания приходить кому-то на помощь. А если к тому же еще хорошая погода! Свидетели, которых нужно было срочно допрашивать, разъехались, повлюблялись или занялись здоровьем. Подозреваемые спокойно уничтожают следы, закрывают временные интервалы, пользуясь субботой, уходят с линии огня, а день господний воскресенье используют для того, чтобы скрыть свои преступления.

В такой субботний вечер, в светлый голубой день, почти такой же голубой, как глаза младенца, гаупткомиссар полиции Губертус Еннервайн ехал по медленно ползущей железной дороге местного значения в район долины Верденфельс. У него было прекрасное настроение, так как он надеялся вечером вернуться обратно и потом спокойно подумать, что ему предпринять в выходные. Но сейчас он сидел в вагоне первого класса и наслаждался великолепным видом замерзшего озера Штарнбергерзее, проносившегося мимо, окруженного виллами и овеянного легендами. Легкий пар, поднимавшийся над озером, дополнял красоту картины. На остановке Фельданфинг вошли двое тинейджеров и молча заткнули уши iPod-ом с двумя наушниками, и Еннервайн попытался по неподвижной, высококонцентрированной мимике этих двоих угадать, что они в данный момент слушали. Никакого шанса: это мог быть бусидо, французская грамматика или новые приключения Пумукля. Еще слава Богу, что подростки редко совершали убийства, подумал Еннервайн, на их лицах ничего невозможно прочесть. Поезд остановился в Тутцинге, там они, все еще связанные кабелем, вышли. Замерзшие поля Хугфлинга пролетали мимо, плавно извивающиеся пашни, под которыми уже поджидали рапсовые семена, которые весной окрасят ландшафт ярко-желтыми цветами.

Начальник послал Еннервайна в курортный город из-за этого темного дела. Сообщение о падении датчанина прошло по всем средствам массовой информации. Один свидетель даже утверждал, что видел выстрел, и свидетель изобразил это до некоторой степени убедительно. А при таком неясном подозрении на особо тяжкое преступление не обойтись без криминалиста. Как будто бы криминалисту больше делать нечего, подумал Еннервайн. Сомнительного свидетеля звали — минуточку — Вилли Ангерер, но сейчас Еннервайн стал просто смотреть в окно, ведь уже показались первые предвестники Альп, мощно и первозданно приветствовали Карвендель и Веттерштайн, сверкающие серебром зубчатые композиции нарядных вершин до двух тысяч пятисот метров высоты, некоторых гигантов при дующем с гор фёне можно было различить уже от Мюнхена, других — только примерно от Даниеля, конусообразный Пиз Протц в Тироле, небольшой нахальный привет из Австрии, можно было увидеть только в предгорьях. Промелькнуло Мурнауское болото. Вороны взлетели, как будто бы их подбросили совковой лопатой, и снова бросились вниз на разрисованные лыжными трассами снежные холмы. Несколько миллионов лет тому назад, в мезозойскую эру, здесь было морское дно. А там, где сейчас опустились вороны, наверное, их первые предки, птерозавры, внушающие страх морские разбойники, ныряли в поисках пищи.

Проплыли мимо Эшенлое и Фархант, затем поезд остановился, это была последняя станция перед Австрией. Еннервайн взял свой портфель и сошел. Два местных обермейстера полиции Иоганн Остлер и Франц Холльайзен встречали Губертуса Еннервайна на вокзале. Хотя они в прошлом году пару недель интенсивно работали вместе с гаупткомиссаром, они его с трудом узнали. Не потому, что он так изменился, а потому что Губертус Еннервайн был самым неприметным человеком, которого они когда-либо встречали. Он был одним из тех, чье лицо не запоминалось, даже если ты просидел два часа напротив него в поезде. У него не было ничего выразительного, бросающегося в глаза, даже цвет глаз было трудно определить, что-то между зелеными, карими и голубыми, в паспорте было написано необычный. (Нет, это там не было написано, но это можно было себе представить.) Некоторые даже утверждали, что у него было некое сходство с Хью Грантом. Его густые, темные волосы были модно коротко пострижены. Он всегда был гладко выбрит, по его лицу проходили симпатичные морщинки от улыбки. Одним словом, он выглядел как Хью Грант и одновременно как два миллиарда других мужчин. В полицейском участке уже ждал свидетель, готовый повторить свои показания. Иоганн Остлер сварил кофе, и они сели.