Убийства в алфавитном порядке - [14]

– Не думаю, я в этом уверена.

– Может, вы нам подробнее поясните? – Майора разозлила спокойная уверенность девушки.

– Пожалуйста. – Шливиньска от волнения даже слегка раскраснелась. – Постараюсь говорить как можно короче.

– У нас есть время до следующего убийства, – буркнул Стефаньский.

– Прошу прощения за то, что осмеливаюсь критиковать старших по званию, возрасту и опыту, но мне кажется, что в этом деле сделана серьезная ошибка.

– Какая? – вспылил майор, задетый этими словами. Ведь именно он с самого начала руководил следствием.

– Разрабатывалась версия, в соответствии с которой мы имеем дело с сумасшедшим или извращенцем. И в этом направлении шла вся деятельность милиции.

– А как иначе объяснить тот факт, что люди гибнут в алфавитном порядке?

– Если бы я убила майора Зайончковского, – улыбнулась девушка, – следствие пошло бы проторенной дорогой. Оно старалось бы ответить на вопрос, кому может быть выгодно это убийство, кому очень требовалось убрать коменданта милиции из числа живых. А если бы я по очереди убила Уздовского, Войташека, Зайончковского, Жебровского,[7] никто не стал бы изучать причину убийства именно Зайончковского, все начали бы искать невменяемого, сумасшедшего.

– В том, что говорит Бася, много разумного, – буркнул Стефаньский.

И майор дополнительно узнал, что еще один из его офицеров успел познакомиться с новой сотрудницей. Вот что значит хорошенькая мордашка!

– Это бездоказательное предположение, – возмутился Полещук.

– Ваше, о сумасшедшем, тоже не подтверждается доказательствами.

– Доказательства – трупы. Целых четыре.

– Для меня они тоже доказательства. Я просмотрела все книги по криминалистике, естественно на польском языке.

– Всего две, – усмехнулся Стефаньский.

– Немного больше, – возразила Шливиньска. – А кроме того, я прочла много хроник уголовных процессов, а также дела наших родных «вампиров». Там постоянно повторяется одна вещь. Эти извращенцы, или, как их называет капитан Полещук, сумасброды, при всей ловкости, позволяющей им довольно долго совершать убийства, не имеют воображения. Убивают всегда одним и тем же методом.

– Но каждый профессиональный преступник имеет свой любимый метод, которым чаще всего пользуется. – Жешотко счел необходимым подчеркнуть, что он разбирается в этих делах.

– Это так, – согласилась поручник в юбке. – Метод одного медвежатника легко отличить от метода другого. Но здесь мы имеем дело с чем-то совершенно иным. Четыре убийства и три способа их исполнения. Сначала острый нож, стилет или шило. Потом топор. И наконец, последние два убийства совершены из пистолета. Это, кстати, вполне понятно почему.

– Почему? – спросил майор.

– Обстоятельства двух последних убийств определили использование именно огнестрельного оружия.

– Не понимаю, – вмешался поручник Стефаньский.

– Прошу взглянуть на фотографию лица Червономейского. На нем выражение не только огромного ужаса, но и удивления. Этот человек не подпустил бы к себе убийцу на близкое расстояние. По крайней мере боролся бы с ним. Ведь у него был нож. Следы этой борьбы остались бы в теплице, а может, и на преступнике.

– Однако, – заметил Зайончковский, – выстрел в Червономейского был сделан с близкого расстояния. От двух с половиной до трех метров, как определил эксперт.

– Не исключено, что убийца сначала напугал свою жертву и, угрожая пистолетом, приблизился на три метра, чтобы не рисковать и убить одним выстрелом. Еще выразительнее обстоятельства сыграли роль при убийстве Делькота. Железнодорожник работал среди движущихся вагонов. Знал, что там он один. Должен был также знать об «алфавитном убийце», как его привыкли называть в Забегово. Фамилия железнодорожника как раз на «D». Хотя, будучи жителем поселка, он, возможно, чувствовал себя в относительной безопасности, не то что жители Забегово, чьи фамилии тоже начинались на «D», иначе он наверняка не подпустил бы к себе кого-то чужого.

– Это мог быть не чужой, а хороший знакомый.

– Присутствие даже лучшего знакомого в полночь на станции любому покажется подозрительным. Тем более в такое время, когда весь город охвачен паникой. Совсем другое дело – выстрелить в ничего не подозревающего железнодорожника из-за угла вагона. А потом убежать через поле в город. Пистолет обеспечивал преступнику стопроцентную безопасность. По моему глубокому убеждению, как Червономейский, так и Делькот погибли от одного и того же оружия и от рук одного человека, хотя теоретически может быть и такое: кто-то третий подделался под разыскиваемого нами убийцу и под его «маркой» свел свои собственные счеты.

– Оружие одно и то же, – заметил майор. – Сегодня из Катовице прислали результаты экспертизы. Я еще не успел подшить их к вашему делу.

– Я абсолютно уверена в том, что мы имеем дело с одним убийцей.

– Итак, к каким выводам ты пришла, Бася? – спросил капитан.

– Я считаю, что преступник, желая пустить следствие по ложному пути, убил троих совершенно случайных, наугад выбранных людей лишь для того, чтобы безнаказанно убить четвертого, которого он хотел убрать.

– Делькота?

– Необязательно. Во всяком случае одного из этой четверки.