Убийства никого не красят - [8]

— Я знаю, что такое торакс, — заявила я с набитым ртом.

— …а другая в живот, — продолжил Филдинг, игнорируя моё замечание. — Да только мы не знаем, у кого какое ранение, потому что медики всё перепутали. Это дело, Дез, — проворчал мой приятель, — отличнейший пример закона Мэрфи: «Всё плохое, что может случиться, обязательно случится». Я точно процитировал? — Прожевав второй кусок сандвича, Тим добавил: — Но винить во всем медиков у меня язык не поворачивается. (Весьма характерное для него замечание. Я же говорила — добрейший малый!) Обе девушки на тот момент были едва живы, и ребята со «скорой» страшно торопились. Посему возникшая путаница вполне объяснима. Но, черт возьми, всем было бы много легче, если бы мы знали, кто сейчас лежит в больнице Св. Екатерины!

— Так что же всё-таки произошло?

— Медики обнаружили телесные ранения, только когда девушек привезли в отделение, — вот что произошло.

Признаюсь, по крайней мере несколько секунд я никак не могла сообразить, куда клонит Филдинг. Тупое недоумение, очевидно, отразилось на моей физиономии, потому что Тим любезно растолковал:

— Мы уверены, что Мэри Энн ранили в гостиной, а Мередит нарвалась на пулю в коридоре. Если бы ребята со «скорой» могли сказать, где лежала девушка, раненная в грудь, — она в результате выжила, — мы бы знали, Мередит это или Мэри Энн.

Ну конечно! И как я раньше не сообразила!

— Не расстраивайся, — утешил Филдинг, заметив моё смущение. — Такого расследования врагу не пожелаешь, я уже все ногти искусал и за локти принялся. Если так и дальше будет продолжаться, скоро сам с собой начну разговаривать.

— Полагаю, вы беседовала с жильцами. — Мне не терпелось узнать, что полиция уже успела сделать.

— Нет, — отозвался Филдинг подозрительно сладким тоном. — Я для того и согласился встретиться с тобой: вдруг, думаю, подскажешь, как надо расследовать убийство.

— Извини. Конечно, вы их проверили. Просто иногда мои мозги не поспевают за языком.

— Иногда ничто и никто не поспевает за твоим языком, — буркнул Тим, но я заметила, что он пытается подавить улыбку. — К твоему сведению, мы начали опрашивать жильцов во вторник утром и до сих пор не закончили — а вдруг наткнёмся на кого-нибудь, кто хоть что-то видел. В одном мы уверены: никто ничего не слышал. Жертвы обитали в новом элитном доме, и стены там действительно звуконепроницаемые. Очень кстати, правда?

— А что сказал привратник? Я имею в виду, насчёт гостей? — осведомилась я.

— В этом деле всё идёт наперекосяк, так что нетрудно угадать, что он сказал. Утверждает, что к сёстрам в тот вечер никто не приходил, по крайней мере пока он был на дежурстве. Мол, мимо него и мышь не проскочит.

— Кстати, откуда вам известно, что выстрел в лицо был вторым?

— Баллистическая экспертиза, слыхала о такой? Преступник стоял над жертвами, когда стрелял им в лицо, а обе девушки лежали, распростершись на спине.

Я поёжилась и понадеялась, что Филдинг — закалённый всякими ужасами следователь — не заметит. Но он заметил:

— Если тебе даже слушать об этом неприятно, хорошо, что не видела.

— Каким оружием пользовался преступник?

— Револьвером тридцать восьмого калибра, и мы всё ещё его ищем.

— Поразительно, что одна из сестёр до сих пор жива.

— Более чем! Врач, с которым я говорил вчера утром, считает это чудом. Пуля прошла от сердца вот на столечко. — Тим сложил большой и указательный пальцы так, что между ними почти не осталось просвета. — А вторая пуля, направленная в лицо, срикошетила от челюсти и угодила в мозг. Ну и здоровье у этой малышки! Наверное, живучесть у них в генах заложена, потому что вторая сестра умудрилась дотянуть до операции, что, учитывая её ранения, является не меньшим чудом, как считают доктора. Но послушай, ты должна мне кое-что обещать.

— Что?

— О том, что выжившая девушка ранена в грудь, прессе трепаться не надо. У меня будут крупные неприятности, если выяснится, что я проболтался. Мы не хотим, чтобы преступник знал, которая из жертв до сих пор держится на плаву. Больничному персоналу строго-настрого приказано не обсуждать её состояние с посторонними, а в её палате выставлена круглосуточная охрана.

— Не скажу ни одной живой душе, честное слово.

— И клиенту в том числе. Мы даже заставили персонал обрядить её в хламиду, чтобы скрыть рану.

— От меня Питер не узнает… Уж не думаешь ли ты?..

— Не думаю, иначе не позволил бы ему дневать и ночевать в палате даже в присутствии охранника. Хотя, если честно, не нравится мне, что рядом с ней кто-то находится.

— Но ведь ты ему не запретишь её навещать?

— Врачи говорят, что кома или не кома, но если пациентка — Мэри Энн, присутствие Уинтерса ей необычайно полезно. Мередит оно тоже не повредит. При условии, конечно, что твои Уинтерс не убийца, которого мы ищем. — Я собралась было возразить, но Филдинг улыбнулся: — Ладно, если бы я всерьёз его подозревал, то не подпустил бы этого малого к ней и на сотню метров.

Видимо, я нахмурилась, сама того не сознавая, потому что Филдинг полюбопытствовал:

— Ты чего?

— Им обеим выстрелили в лицо. Как ты полагаешь, зачем?

— Хотел бы я знать! Могу лишь догадываться, что в этом поступке есть что-то личное. Очень личное.