Убийцы - [7]

— Не хотел, честно, не хотел, век воли… — сказал он и вовремя остановился, — Вы что же, не на работе?

С этой женщиной он теперь чувствовал себя раскованно, как со старой знакомой, хотя утром, когда говорил с ней на остановке в ожидании автобуса, такой раскованности не наблюдалось. Это случилось оттого, что сейчас он не думал, что хочет её, что хорошо бы обладать ею и желательно поскорее, и разговаривал, как с давней подружкой, с которой каждый день встречаешься то тут, то там.

— У нас перерыв, — сказала она, — Вот, девчонки послали за закуской…

— Вы что же, выпиваете на работе? Ай-яй-яй! Общественность не осуждает?

— Да нет! Какое там! На нашей работе не выпьешь…

Он, поймав её на слове, моментально решил воспользоваться.

— Тогда я приглашаю вас выпить со мной после работы. Идет? — и мысленно похвалил себя за находчивость.

Она, не отвечая, посмотрела на него. На этот раз более внимательно, чем обычно. Оглядела с ног до головы. Его старый костюм, старые же, но хорошо сохранившиеся ботинки не по погоде, рубашку…

Он проследил за её взглядом. «Может, ей трусы показать?». Улыбнулся. Доброжелательно, как ему казалось. В последние годы на такую улыбку у него наблюдался острый дефицит.

— По одежке встречают, — подсказал он, подытоживая её обзор, и сам подивился своему необычному в экстремальных ситуациях, когда по привычке одолевало косноязычие, остроумию.

— Да, да, — согласилась она, — А что, готовится какой-то неожиданный сюрприз?

Это его подбодрило, почти как обещание.

— Может быть, — произнес он неопределенно, стараясь оставаться загадочным насколько это возможно.

Они шли в сторону её больницы, и она вдруг сказала:

— А хотите огурчик?

— С удовольствием!

И она протянула ему крепкий, маленький, остро пахнувший огурец. Он с удовольствием взял и захрустел им. Она с улыбкой глянула на него.

— Вкусно?

Он кивнул и, прожевав, сказал:

— У нас лучше делают. Молокане.

— Я пришла, — сказала она.

— Хорошо, — сказал он. — Вечером увидимся? После работы, а? Я вас тут подожду. Ладно?

Она, выждав для приличия паузу, молча кивнула и пошла к дверям больницы с треснувшей вывеской «Городская больница №…», а вместо номера — зияющая дыра, похоже от брошенного камня. Видно, кому-то не понравилось обслуживание в городской больнице номер… — подумал он.

Уже в дверях она вдруг обернулась и спросила его:

— А вас как зовут?

— Са…

— Софья! Поскорее, перерыв кончается!

Почти одновременно закричали две женщины в белых халатах, высунувшись из окна на втором этаже, и его неоконченное имя потонуло в их крике.

Она заторопилась, вошла в дверь, слабо махнув ему рукой на прощанье.

И снова он почувствовал себя ужасно одиноким. Зэки, с которыми он сидел — среди них были неплохие ребята — дали ему адресок своих подельников на случай, если ему понадобится что-нибудь, он помнил и адрес, и имена, но с самого начала решил, что не воспользуется ими, зачем они ему, он не собирается ни грабить, ни воровать, может даже он уедет в свой город, где живет его мама и ждет его, посмотрим, еще не решил, жизнь покажет, посмотрим, в какую сторону повернет, куда потечет… Но сейчас он вдруг почувствовал себя настолько одиноким, что даже был бы рад вновь очутиться в камере, где провел четыре года, где завел дружков, заработал врагов и недоброжелателей, все правильно, все естественно, как же иначе… Он шел бесцельно по улице, поглядывая по сторонам, на витрины магазинов, на прохожих, на проезжающие машины и автобусы, вот девочка на велосипеде, тощая, как велосипед, длинная коса болтается по спине, а вот пирожки продают на улице, он подошел, купил два пирожка, продолжил неторопливо свой путь, поедая пирожки, провожая взглядом женщин, некоторые из них тоже останавливали на нем взгляд; он невольно сравнивал этих женщин с Софьей, с которой ему предстояло свидание, и часто от такого сравнения Софья проигрывала, но ничего, много ли ему надо, женщина как женщина, все при ней… Он с нетерпением ожидал конца рабочего дня, рисуя заманчивые картины свидания, от которых прямо на улице неприлично возбуждался, но вид голой женщины, которую он мечтал обнять, снова и снова вставал перед мысленным взором, и он ничего не мог поделать. Порой вкрадывались неприятные мысли: а вдруг она не одна, он же ничего об этом не спрашивал у неё, а вдруг дома муж, или у неё есть любовник, и тогда все напрасно, все его нетерпеливое ожидание, все встреченные на улице и пропущенные женщины, с которыми он мог бы познакомиться, может даже — мог бы легко познакомиться, потому что тоже посматривали заинтересованно, не пришлось бы потом пожалеть; но он вовремя вспомнил о процентном отношении женщин и мужчин в этом городе, о чем ему, провожая, сообщили товарищи-сокамерники, и это процентное отношение немного успокоило его. Кому она нужна, уже не очень молодая женщина, — пренебрежительно подумал он о своей новой знакомой, — когда вокруг так много юных, красивых, доступных? Но нужна она была кому-то или не нужна, тем не менее, за час до конца рабочего дня он уже стоял возле больницы, где Софья работала.

Когда стали выходить врачи и медсестры, короче — медперсонал, он заволновался, подошел поближе к дверям, из которых выходили в основном женщины, чтобы не прозевать «свою». Однако, Софьи все не было. Он заволновался сильнее, и уже когда выходили поодиночке, а не толпой как вначале, он, набравшись смелости, подошел к одной примерно одних с Софьей лет женщине и спросил у неё.