Убийца Шута - [57]

— Думаю, я лучше посплю в другом месте, — предложил я.

Молли не отпустила мое запястье. Она перевернулась на бок, придвинув поближе младенца. В ответ малышка слегка икнула и зачмокала губами.

— Ты будешь спать здесь, рядом с нами, — заявила Молли. Прежде, чем я смог ответить, она тихо засмеялась и сказала: — Ей кажется, что она снова хочет есть.

Она отпустила мою руку, чтобы освободить грудь. Я замер рядом с хорошо устроившейся женой и прислушивался к слабым умиротворенным звукам молодого существа, наполняющего живот. От них так хорошо пахло: слабый запах младенца и запах женщины. Я вдруг почувствовал себя большим, жестоким самцом, нарушителем домашнего мира и безопасности.

Я начал поднимать, стремясь уйти.

— Я должен…

— Ты должен оставаться там, где ты находишься.

Она снова поймала меня за запястье и потянула к себе, сближая нас. Она не успокоилась, пока я не оказался достаточно близко, чтобы ее пальцы добрались до моих волос. Ее прикосновение было светлым и успокаивающим, когда она откинула потную прядь с моего лба. Я закрыл глаза под ее рукой, и через несколько мгновений мое сознание затуманилось.

Сон, растаявший после пробуждения, снова обрел краски в моей голове. Мне пришлось дышать медленно и осторожно, несмотря на то, как мучительно сжалось что-то в груди. Сон, сказал я себе. Не память. Я никогда не прятался, и никогда не видел, как другие дети изводят Шута. Никогда.

Но я мог быть среди них, настаивала моя совесть. Если бы я был в том месте и в то время… мог бы… Любой ребенок вел бы себя точно так же. Как бывает в столь поздний час и после такого сна, я просеивал свои воспоминания, пытаясь выяснить, почему мне приснился такой тревожный сон. Ничего не было.

Ничего, кроме воспоминаний о том, что дети говорили о бледном шуте короля Шрюда. Шут был там, в моих детских воспоминаниях, с первого дня, как я прибыл в Баккип. Он жил в замке до моего появления и, если верить его словам, все это время ждал меня. Однако много лет наше общение ограничивалось неприличным жестом от него или моим уродливым подражанием ему, когда он шел за мной по коридору. Я избегал его так же усердно, как и остальные дети. Я не мог, как ни хотел, освободиться от чувства вины за жестокость по отношению к нему. Я никогда не издевался над ним и никогда не выражал своего отвращения. Нет, я просто избегал его. Я полагал, что он шустрый безобидный парень, акробат, который услаждает короля своими выходками, но при всем том слегка глуповат. Если что-то случалось, я жалел его, сказал я себе. Потому что он был совершенно другим.

Так же, как и моя дочь будет отличаться от всех своих приятелей.

Не все дети в Бакке были темноглазые, темноволосые и с теплой кожей, но она все равно будет ярко выделяться среди остальных детей. А если она не будет быстро расти, чтобы соответствовать их росту, если она останется крошечной и бледной, что тогда? Какое детство у нее будет?

Что-то холодное выползло из моего живота и достигло сердца. Я еще ближе прижался к Молли и моему ребенку. Они оба спали, но я так и не смог уснуть. Бдительный, как охраняющий волк, я слегка обнял обеих. Я буду защищать ее, пообещал я себе и Молли. Никто не посмеет издеваться над ней или мучить ее. Даже если мне придется скрывать ее от всего внешнего мира, чтобы спасти.

Глава седьмая Официальное представление

Жили да были муж с женою. Они работали всю жизнь, и постепенно судьба подарила им все, чего они только могли пожелать. Но вот детей у них не было.

Однажды, когда жена гуляла в саду и плакала, что у нее нет ребенка, из-за лавандового куста вышел пикси и спросил ее: «Женщина, отчего ты плачешь?»

«Я плачу, потому что у меня нет ребеночка», ответила женщина.

«О, вот оно что! Как это глупо!» заявил писки. «Если бы ты только попросила, я бы рассказал тебе, как заполучить младенца еще до конца этого года».

«Тогда скажи мне!» стала умолять его женщина.

Пикси улыбнулся. «Это легко сделать. Сегодня вечером, как только солнце поцелует горизонт, разложи на земле квадратный лоскут шелка так, чтобы лежал он плотно, без складок. А завтра забери то, что найдешь под ним».

Женщина поспешила сделать, как ей было сказано. Когда солнце коснулось горизонта, она плотно, без единой морщинки, разложила шелк на земле. Но когда в саду стемнело, и она ушла в дом, к шелку пробрались любопытные мышки, обнюхали его и стали прыгать по ткани, оставляя по краям крошечные морщинки.

При первом луче зари женщина поспешила в сад. Она услышала тихие звуки и увидела, как шевелится шелк. А когда она подняла ткань, то нашла безупречного ребенка с яркими черными глазами. Но малыш был не больше ее ладони…

Старая баккипская сказка

Через десять дней после рождения нашего ребенка я наконец решил, что должен признаться Молли. Я боялся, но это было неизбежно, а задержка уже не могла упростить положение.

Так как мы с Неттл сомневались в беременности Молли, кроме семьи, мы никому не говорили об этом. Неттл рассказала братьям, но только как признак увядания матери и ослабления ее ума. Все ребята были заняты своей жизнью, а в случае Чивэла это означало, что необходимо заботиться не только о жене и усадьбе, но и о трех младших братьях. Они слишком увлечены своей собственной жизнью, женами и детьми, чтобы предложить больше, чем мимолетное беспокойство, что их мать может потерять разум. Они были уверены, что Неттл и Том справятся с любой драмой, да и что можно сделать, если мать стареет? Очень корректно признавать беспомощность старости — дело молодых. А теперь придется им сообщить про рождение ребенка. И не только им, но и всему миру.