Убийца - Лис - [14]
— Зачем же нам обоим не спать? А ты иди, Линни. Не майся.
Вот так. Ненавязчиво.
— Только вместе с тобой.
— Черт побери, Линни…
— Ну хватит уже, дети, — заворчала Эмили. — Господи спаси, какая тяжесть в воздухе! Еле дышу.
— Дэви нуждается в покое, — упрямилась Линда. — Посмотри на него, мама. Он опять теряет в весе. Выглядит как черт после мессы.
Дэви дернулся:
— Вот же глазастая, все-то ты замечаешь, Линда-Лисичка.
Линда встала.
— И не думай, что сможешь меня надуть, Лисенок, ничего у тебя не получится. Ты сию же секунду пойдешь со мной и ляжешь в постель.
«Я ее одурачу, — без особой надежды думал Дэви, пока они, обнявшись, тащились вверх по лестнице. — Надо будет убраться из спальни. И проболтаться где-нибудь на улице. Уж сегодня-то обязательно».
— Ты не против, если я немного почитаю, Лин? — небрежно бросил он, возясь со шнурками.
Линда раздевалась.
— Не стоит, дорогой.
— Говорю же тебе, я не засну.
Контролируй голос!
— Ну хорошо, — сказала Линда. — Почитай тогда мне вслух.
В первые недели после возвращения Дэви часто ей читал. Вроде бы делал что-то полезное. И Линда любила лежать на кровати с каким-нибудь мелким шитьем и слушать его чистый, глубокий голос.
— Ты уже сколько мне не читал, — продолжала Линда. — А ведь классная идея!
— Ладно.
Он поднялся. Никакой надежды.
— А чего ж ты не разулся? — донимала она. — Все долой, генерал!
Он молча кивнул.
Когда он вышел из ванной комнаты, Линда лежала в его постели.
Ну нет, подумал он. Нет. Он зевнул.
— Где та книга, которую мы читаем?
— Прямо перед твоим глупым носом, — мурлыкнула Линда. Она лежала на спине, с загадочной улыбкой глядя в потолок. Она порозовела и посверкивала глазами — он уже давно ее такой не видел. Волосы цвета старого золота она перевязала изумрудно-зеленой лентой, в тон шифоновой ночной рубашке. — На твоем столике, милый.
— А, ну да, конечно! — Дэви нервно хмыкнул.
Он взял переиздание «Жизни и времени арчи и мехитабля»,[5] вытащил служившую закладкой старую фотографию, на которой они с Линдой были запечатлены у яблони, и начал быстро читать вслух, расхаживая взад-вперед по комнате.
— Ну же, Дэви! — прервала его Линда и похлопала по кровати. — Ты что, так и будешь читать на ходу?
У Дэви затряслись руки. Он тупо на нее посмотрел:
— Ну… хорошо.
Он подошел к качалке, стоявшей у окна, и стал монотонно читать дальше, Линда не сводила с него глаз. Он нудно читал: «Всегда веселиться — вот мой девиз, всегда веселиться…»
Внезапно она соскочила с его кровати и забралась на свою. Ее маленькое личико съежилось и побледнело.
— Не обращай внимания, Дэви. Кажется, я засыпаю.
Дэви перестал читать. Значит, вот что она удумала. Линда закрыла лицо руками и уткнулась в подушку. Он заметил, что у нее руки вздрагивают. Он перевел глаза на свои: то же самое. Дэви быстро засунул их в карманы халата.
Когда Линда, наплакавшись, заснула, Дэви вылез из качалки и прошел мимо ее кровати, убеждая себя, что ее здесь нет. Тихонько присел на край своей постели. Руки он так и держал в карманах. Не вынимал, даже чтобы лечь. Просто подогнул колени и упал навзничь.
А свет-то.
Свет-то они не выключили.
Но Дэви не посмел сделать лишнее движение.
Он лежал и прислушивался к тяжелому дыханию Линды, к порывам ветра, к шуму листвы, к шлепкам и пощелкиванию штор о ставни — слыша все и не воспринимая ничего.
И началась долгая ночь.
Маленькие хризопразовые часики на столике Линды показывали 2.11, когда разразилась гроза.
Ослабленный борьбой Дэви услышал шепот дождя. Поначалу это не имело для него значения. Затем быстрые вспышки, словно далекие залпы тяжелой артиллерии, разорвали ночь; а под ворчание и треск сильного грома он уже сидел на кровати.
Дождь усиливался. И молнии, и гром, и потоки ливня обрушивались на землю и сталкивались между собой.
Линда застонала, заворочалась, и пружины неприятно заскрипели. Дэви осторожно повернулся взглянуть на нее. Он увидел раздражающе красную щеку и золотистые волосы — они взмокли на виске и спутались.
Он заставил себя отвести взгляд. Каждый удар грома отдавался прямо в его мозгу. Каждая молния высекала в нем вспышку огня.
И тяжелые хлопки мокрых штор.
Дождь заливал в комнату. Как раз на коврик, который связала еще матушка тетки Эмили в 1893 году. Тетя отдала его Линде, и Линда очень им дорожит.
Теперь он отсыреет, водой пропитается.
«Ну, вставай. Встань с постели, подойди к окнам и закрой их».
Довольно простая задача.
Даже чересчур.
«Ловушка, — с презрением подумал Дэви. — Чертова западня, а я в нее не попадусь». Он рассмеялся про себя: «Считаешь себя умным, да? Но эту хитрость я разгадал».
Он не сдвинулся с места.
Но Линни здорово рассердится. Может быть, вещь сядет от дождя. Будет забавно, если Линда проснется утром, а коврик съежится до размеров почтовой марки. При этой мысли опять где-то глубоко внутри зародился смех, но тут же перешел в глухое рычание, которое толчком выбросило его из постели. И вот он уже наклоняется к жене, скрючив пальцы.
Он уже ни о чем не думал.
У него не было воли.
Его телом руководила некая внешняя сила, громадный сгусток энергии.
