Убийца - [42]

— Красивая?

Она на минуту задумалась.

— Господи, единственное, что я помню: сразу еще подумала, что что-то здесь не так. От него разило за десять футов. Бурбоном. Фу! Я даже решила, что это, должно быть, проститутка, которая пытается его снять. Я чуть было не сказала ей что-то, но потом решила, что это не мое дело. Он хорошо повеселился — вы знаете, как это бывает. Он был таким пьяным, что она могла ободрать его дочиста.

— Да она это и сделала. Мертвый — почти то же, что и ободранный.

ГЛАВА 14

Когда я выехала со стоянки у ресторана, было два часа, воздух казался влажным. Или, может быть, это был неясный образ спутницы Даггетта, от которого меня знобило. Я и раньше была наполовину уверена, что с ним кто-то был в ту ночь, но теперь у меня было подтверждение — не доказательство убийства, но какое-то ощущение событий, приведших к его смерти, дразнящий облик его спутницы, этого второго человека, чей призрачный путь я выслеживала.

Я проанализировала описание, данное Диной. Первое, что пришло мне в голову, было имя Ловеллы Даггетт. Дрянная внешность этой блондинки заставляла меня думать, что она занималась проституцией, когда я встретила ее в Лос-Анджелесе. С другой стороны, большинство женщин, с которыми я сталкивалась до этого момента, тоже были молоды и светловолосы — Барбара Даггетт, сестра Билли Поло Корал, Рамона Уэстфолл, даже Мэрилин Смит, мать другого умершего ребенка. Мне придется сортировать людей в зависимости от их местонахождения в ночь убийства — способ ненадежный, но у меня не было другой возможности найти ответ. У полицейских есть рычаги воздействия. У частного же детектива — ни одного.

Тем временем я подъехала к банку и забрала там чек из своего личного сейфа. Я заскочила в кафетерии, быстро перекусила и потом остаток дня провела в офисе, занимаясь бумажной работой. В пять часов я закрыла офис и поехала домой. Прослонявшись без дела до 6.30, я отправилась к дому Феррин и Рамоны Уэстфолл для встречи с Тони Гаэн.

Уэстфоллы жили в районе, называемым Клоуз, на тупиковой улице, обсаженной дубами, около музея естественной истории. Я проехала через каменные ворота в туманную тишину уединенности. В тупике было только восемь домов, все старомодные, но капитально отремонтированные и ухоженные. Район выглядел, даже сейчас, как маленькая деревенская община, необъяснимым образом воскресшая из прошлого. Поместья были огорожены низкими стенами из полевого камня, земельные участки заросли бамбуком, пампасовой травой и папоротником. Было уже совершенно темно, и Клоуз был окутан туманом. Густая растительность благоухала, напоенная недавним дождем. На улице был только один фонарь, и его бледное свечение затмевалось ветками деревьев.

Я нашла нужный мне номер дома и припарковалась на улице, затем пошла по тропинке к дому. Дом предоставлял собой одноэтажное деревянное опрятное сооружение с широкой верандой и белыми ставнями. На веранде была белая плетенная мебель с подушками, покрытыми светлым набивным ситцем. Две старомодные плетенные консоли поддерживали массивные бостонские папоротники. Все слишком уж совершенно, по-моему.

Я нажала звонок, стараясь не всматриваться через гравированный стеклянный овал в двери. Я подозревала, что интерьер окажется похож на тот, что можно увидеть в журнале «Дом и сад»,— элегантная смесь старины и модерна. Конечно, мое ощущение, вероятно, было подкрашено грубоватым отношением ко мне Феррина Уэстфолла и открытой враждебностью Рамоны. У меня был на них зуб.

Рамона Уэстфолл подошла к двери и узнала меня. Я старалась говорить приятным голосом, но не впадать в восторг от их дома, который действительно оказался безупречным, что было видно с первого взгляда. Она провела меня в гостиную и ушла, закрыв за собой скользящие двери, отделанные дубом. Я ждала, решительно уставившись в пол. Слышался приглушенный разговор в зале. Через минуту двери раздвинулись и вошел мужчина, представившись как Феррин Уэстфолл — как будто я не могла догадаться! Мы обменялись рукопожатием.

Он был высок и строен, с холодным красивым лицом и серебристыми волосами. Глаза у него были темно-зелеными, с таким же отсутствием тепла, как и вода в гавани. В их глубине, казалось, что-то было спрятано, но никаких признаков живого чувства. Он был одет в темно-серые брюки, мягкий серый кашемировый свитер, требовавший утюжки. Он предложил мне сесть, что я и сделала.

С минуту он изучал меня, рассматривая мои ботинки, полинявшие джинсы, шерстяной свитер, который начинал просвечивать на локтях. Я решила игнорировать его неодобрение, но это потребовало определенного усилия с моей стороны. Я равнодушно смотрела на него и, чтобы нейтрализовать его уничтожающий взгляд, представляла его на толчке в сортире со спущенными штанами.

Наконец он произнес:

— Тони будет через минуту. Рамона рассказала мне о чеке. Могу я взглянуть на него?

Я достала чек из кармана джинсов, разгладила его и протянула ему. Он, наверное, думал, что чек был фальшив, украден или подделан каким-то образом. Он тщательно осмотрел его, от кормы до носа, и возвратил, очевидно, удовлетворенный его подлинностью.