Дельфины, бороздящие голубую волну, благодаря трехмерному изображению выглядят очень реалистично.
Пока он мешкает, дама успевает взобраться на высокую белоснежную кровать, возвышающуюся посреди буйства тропических красок, и, окончательно стянув с себя платье, призывно смотрит на него.
Но Хакс не двигается.
Не то чтобы он не мог представить себе секс в этой спальне.
В каком-нибудь жутком, сюрреалистичном кошмаре, где он был бы распят и выпорот — возможно. Но не в здравом уме, не в твердой памяти, не пока он может управлять своими ногами, которые должны нести его прочь. Как можно дальше.
Хакс начинает застегивать рубашку и затягивать ремень.
— Что ты делаешь? — встревоженно спрашивает она.
— Ухожу, — он поправляет воротничок. — Я не настолько тебя хочу. Прости.
Он торопится в прихожую, пока от него не потребовали более внятных объяснений.
— Ты что, уходишь?! — кричит она ему вслед.
— Ухожу, — отвечает он скорее сам себе, надевая пальто. — Какая ж это все пошлость!
Так, теряя возбуждение и туфли, он выбирается на улицу, потому что он, Хакс, не готов терпеть такое надругательство над хорошим вкусом.
Строптивость
Сказ о том, как Хакс строптивцев укрощал, и хорошо ли это у него вышло
Хакс намазывает масло на тост, сверху — апельсиновый джем. Запивает кофе. Выходит приторновато.
Милли скребет миской по кафелю: ей как раз за один прием пищи хватает добраться от одной стены к другой.
Кухня крошечная, но даже здесь он мог бы расположить все с умом — да вот только она не его. Квартира съемная, так что ничего кардинально в ней менять он не может.
Хакс, как это часто бывает, тот самый сапожник без сапог. К счастью, ему хватает внутренней зрелости, чтобы оценить иронию. А еще — бережливости и самодисциплины, чтобы откладывать на покупку жилья. Собственно, это и является самой заветной его мечтой — квартира, которую он мог бы наконец-то обустроить.
Ему даже не понадобятся баснословные деньги для того, чтобы превратить ее в произведение искусства!
Нет ничего невозможного для человека, понимающего, что там, где выкладывают кругленькую сумму за рулон дорогих обоев, которые вряд ли добавят жилищу изысканной простоты (особенно, если поклеить их бездумно по всему периметру комнаты), можно воспользоваться добротной и экологичной краской.
Монохромный фон, деревянный пол, удобная мебель, чуть-чуть цвета в деталях — вот его золотой стандарт.
Как всегда, размечтавшись за завтраком, Хакс быстро спускается на землю, — в прямом и переносном смысле, — когда выходит на улицу под проливной дождь и спешит через придомовую территорию к своей скромной красной машинке.
На самом деле, она не вызывает у него никаких нареканий. Ездит исправно, бензина потребляет мало, не ломается и не капризничает. Да, рассчитана, правда, на двоих, но так ведь кроме кошки он никого и не возит. И ту только к ветеринару.
Хакс заводит двигатель, открывает ежедневник, чтобы еще раз напомнить себе, что у него сегодня по плану.
Ах да… Вряд ли этот день выдастся безоблачным, и это он вовсе не о погоде.
Кайло Рен. Его старая головная боль. Или лучше назвать это явление мигренью?
Хакс выезжает со двора, по ходу движения набирая номер, который давно уже поставил себе на быстрый набор. Потому что это самые долговечные в его жизни отношения, основанные на бесконечных претензиях, срывах, недовольстве и ледяных колкостях — отношения с изготовителем мебели.
Он зажимает телефон между ухом и плечом и вслушивается в гудки. Как и следовало ожидать, трубку берут не сразу.
— Да, — отвечает ему хриплый сонный голос.
— Какого хрена ты все еще спишь? — не выдерживает Хакс. — Уже девять утра!
— Да, — соглашается Кайло и замолкает.
— Ты меня слышишь? — он яростно плюется в динамик.
Небо, помоги! Если только он услышит еще один односложный ответ…
— Да, — доносится безразлично с того конца невидимого провода.
Хакс пристраивается в конец пробки и может позволить себе взять телефон в руки, чтобы в полной мере высказать свое негодование.
— Когда заказ будет закончен? — нетерпеливо спрашивает он.
— Не знаю, — буднично отвечает Кайло на фоне журчащей воды, и Хакс очень надеется, что это он просто кофе себе заваривает.
— Это всего лишь журнальный стол! Ты мог бы хоть точный срок назвать?
В трубке разливается тишина. Потом раздается глоток.
Все-таки кофе, с облегчением отмечает Хакс. Хоть они с Реном и до омерзения близки, он пока не готов к этому новому волнующему уровню отношений.
— Сегодня закончу, — все же отвечает тот.
У Хакса от удивления чуть не падает телефон из рук, и он пропускает в свой ряд наглеца на джипе.
— Это точно?
Молчание.
— Нет.
Блять.
— Какого хуя?!
— Чего ты хочешь от меня? — с оттенком уныния и легким раздражением вопрошает Кайло.
— Чтобы ты сделал свою работу!
— Я делаю! — огрызается тот и кладет трубку.
Вот так.
Хакс крепко, до побелевших костяшек сжимает руль и выругивается.
Послать бы хоть раз к черту всё их сомнительное сотрудничество, если бы Кайло, мать его, Рен не был так, сука, талантлив! Своя мастерская, авторская работа — все дела. И очередь из заказов на месяцы вперед.
Хакс считал, что ему несказанно повезло, когда договорился с ним о том, что будет реализовывать его работы через свои проекты, но кто ж знал, что все пойдет через пень-колоду.
