Убивая Еву: умри ради меня - [3]

Я и сама начала подозревать, что меня используют, но именно Вилланель подтвердила мои подозрения. Она – психопатка и патологическая лгунья, но при этом – единственный человек, кто открыл мне глаза. Она хладнокровно показала, с какой легкостью мною манипулируют. Я чувствовала себя зрителем, наблюдающим, как демонтируют хитроумные сценические декорации, когда на их месте вдруг остаются только канаты, блоки и голые кирпичи задней стенки. Она рассказала, что ей назначили следующую цель, и что эта цель – я. Мне стало известно больше, чем предполагалось. Для «Двенадцати» я перестала быть простофилей и превратилась в проблему.

Наша встреча и последовавшие события – все это было обставлено в духе классической Вилланель. Я тогда только что вернулась из кошмарной поездки в Москву и, войдя в свою квартиру, обнаружила там Вилланель в латексных перчатках – она сидела в ванне и мыла голову. Между кранами лежал девятимиллиметровый «зиг». Я была почти уверена, что она собирается меня застрелить. Когда спрашиваешь, сколько людей она убила, Вилланель скромничает. «Сколько надо», – говорит она, но по моим подсчетам, число ее жертв – девятнадцать или, может, двадцать.

Нам требовалось инсценировать мою смерть, а затем – исчезнуть.

Что мы и сделали, и вскоре уже мчались к северу на ее мотоцикле «Дукати» – я сидела сзади, крепко обхватив ее руками. На самом деле Вилланель не оставила мне никакого выбора, но в тот момент мне это было и не нужно. Я была готова, улетая прочь, сжечь все мосты.

С тех пор я часто думаю, что бы случилось, прими я другое решение. Если бы вымолила у Нико прощение, обратилась в полицию или пошла бы со своей историей к газетчикам. Осталась ли бы я в живых? Или все бы кончилось машиной с отказавшими тормозами, сердечным приступом по пути в магазин или смертью со всеми признаками самоубийства? Или «Двенадцать» решили бы, что я не стою смерти, и обставили бы дело так, чтобы меня сочли чокнутым конспирологом, очередным новобранцем в тоскливой, мутной армии людей, несущих легкий бред, – поверил бы мне хотя бы Нико? Или я до исхода дней ловила бы на себе его изучающий взгляд, болтая ни о чем за ужином или просиживая бесконечные вечера в бридж-клубе?

В линкольнширском порту Иммингем мы пробрались на борт. Это стоило нам мотоцикла и остатков моего самоуважения. Покупателем был палубный матрос, сошедший на берег по моряцкой визе. Мы подцепили его неподалеку от терминала, в псевдоирландском пабе – настолько унылом, что это даже веселило. Уже битый час мы сидели там над парой кружек пива, и тут вошел он. Вилланель с первого взгляда опознала в нем русского, перескочила за его столик и принялась за работу. Его звали Игорь, а плыл он – как мы и надеялись – на «Кирово-Чепецке», контейнеровозе класса «Панамакс», направлявшемся в Петербург. Вилланель времени даром не теряла. Влив в Игоря три рюмки водки, она перешла к делу. Игорь, похоже, не был слишком удивлен.

Когда мы повели его показывать мотоцикл, на улице шел снег. Вилланель расстегнула непромокаемый чехол, и Игорь присвистнул. Даже я, которая в мотоцикле не отличит руль от колеса, видела, насколько прекрасен «Дукати», а мчаться на нем, сидя позади Вилланель, было поездкой мечты.

– Хочешь попробовать? – спросила Вилланель, выпустив изо рта облачко пара. Задумчиво поглаживая переключатели на руле и пепельно-серый бак, Игорь кивнул. Он перекинул ногу через седло, включил зажигание, почти беззвучно тронулся и объехал вокруг парковки, ловя светом передней фары порхающие снежинки. Слезая, он выглядел явно очарованным, и Вилланель на быстром и образном русском принялась ковать железо, пока горячо. В ответ он что-то промямлил, смущенно переминаясь с ноги на ногу.

– Он проведет нас на борт завтра вечером, – сказала Вилланель. – Но мотоцикла будет недостаточно. Если его застукают, он получит срок.

– Чего он хочет?

– Он хочет посмотреть на твои… – Она кивнула на мою грудь.

– Мои… Нет. Еще чего!

– Всего один снимок, только для личных нужд. Он говорит, ты ему напоминаешь его тетю Галю.

– Ты, б…, издеваешься?

– Нет. Она – водитель трамвая в Смоленске. Покажи ты ему.

Я обвела взглядом парковку. Кроме нас троих там не было ни души. Я расстегнула молнию на своей кожаной куртке и задрала свитер, терможилет и лифчик. Черт, было нежарко.

Не спуская с меня глаз, Игорь пошарил в карманах своих спортивных штанов и вытащил телефон. Потом он не меньше минуты всячески приседал и наклонялся, пока не сделал наконец желанный снимок.

– Только чтобы там не было моего лица! – сказала я, дрожа. Снег залепил мне очки.

– На фига ему твое лицо? Нет, правда, он говорит, что у тебя очень красивая грудь. И я с ним согласна.

– Рада, что вы тут так замечательно проводите время. Но я сейчас себе сиськи отморожу буквально. Можно мне одеться?

– Угу, все в порядке. Он нам поможет.

– Когда этот контейнер погрузят на борт? – шепотом спросила я, пока мы вили себе гнездо среди тюков одежды.

– Водитель сказал, завтра. Скорее всего, где-то в районе полудня.

– Как думаешь, перед погрузкой будут проверять, что внутри?

– Могут. Боишься?

– В данный момент просто не хочу, чтобы нас поймали.