Убить Шаробздюнчика - [5]

За спиной послышалось шуршание и сопение, и Серега, не оборачиваясь, сказал:

– Отстань от хомячков.

Хомячков притащил на работу кто-то из арматурщиков, которому дома поставили условие «или семья, или хомячков хоть жопой жуй». На станции против живности никто ничего не имел; наоборот, народ даже скинулся и прикупил хомякам колеса, в которых они всем на потеху вертелись, – короче, хомяки прижились, а к Сереге в угол их определили потому, что у него был самый теплый закоулок во всем цеху.

– Не дрались сегодня? – с надеждой спросили сзади. Сереге все-таки пришлось обернуться и сказать крутившемуся возле клетки с хомячками пацану:

– Нет, – и мстительно добавить: – Я их рассадил.

Пацан разочарованно вздохнул. Сереге в его каморке посторонние были не нужны, поэтому он строго сказал мальчишке:

– А ты дуй отсюда, не путайся под ногами, мешаешь.

– В интернете сидеть, что ли? – заухмылялся малолеток.

– Ну все, – в свою очередь, обозлился Серега, вставая и выходя в цех. – Че-то ты совсем заговорился, сопля зеленая. Сестра где? Щас найдем… – Женька! – заорал он что было сил куда-то вглубь просторного цеха. – Женька, иди сюда! На хрена ты эту соплю на работу таскаешь?

Женькой звали уборщицу, которая в данный момент должна была заниматься своей основной работой. Собственно, вопрос Сереги «на хрена ты его с собой таскаешь» был, скорее, риторическим, – он прекрасно знал, что Женька приводит с собой десятилетнего братца Ваську только потому, что не хочет оставлять его одного в пустой квартире. Было Женьке всего ничего – лет двадцать, что ли. Нигде не училась, зато работала то ли на двух, то ли на трех работах, – мастер вроде бы говорил, что ни черта у нее с нормальной жизнью не получилось как раз из-за братца – того самого малолетнего любителя хомячков. В том смысле не получилось, что, едва Женьке исполнилось восемнадцать, ее родители умудрились насмерть разбиться на машине, а для того, чтобы оформить опеку над собственным же братом, девке пришлось бросить учебу в каком-то там университете и в срочном порядке бежать записываться в рабочий класс.

Серега оглянулся – Женьки видно не было.

– А эта краска – эту машину красить? – раздался из-за спины противный голос того же Васька (это сестрица его так называла – «Васёк». На Серегин взгляд, называть этот ходячий малолетний ужас Васьком было делом по меньшей мере богопротивно).

Почуяв недоброе, Серега обернулся. В руках у Васька он увидел ведерко с фордовским panther black, тем самым, который дался ему с таким трудом. Васек стоял у подготовленного к покраске универсала Chevrolet Lacetti, краску для которого Серега еще не делал, и с любопытством сравнивал цвет кузова «лачетти» с содержимым ведерка, – черный «лачетти», точно так же, как и Серегин «мондео», получил удар в переднюю часть. При этом для того, чтобы лучше видеть цвет, ведерко пацан открыл. И стоял возле машины, с любопытством глядя то на крашеную дверь, то на подготовленное крыло.

Серега вскипел и заорал что было сил:

– Поставь на место немедленно! Отлуплю точно! – и, не найдя больше слов, бросился к Ваську. Тот же, совершенно точно понимая, что сейчас как минимум лишится ушей, без промедления бросился наутек. Но запнулся о кувалду, брошенную нерадивыми жестянщиками возле «лачетти», в попытке сохранить равновесие взмахнул руками, и…

Прозрачная емкость с черной краской, с таким трудом намешанной Серегой, выскользнула из Васькиной руки и хлопнулась на капот «шевроле». Для Сереги время замедлилось, – казалось, очень долго, минуту как минимум, он смотрел на то, как краска выплескивается из ведерка, падает на капот и течет по нему, течет… Васек, пролетевший за это время метра три, увидел, как Серега изменившимся лицом бежит к пруду хватает ту самую кувалду, и тихо взвизгнул от ужаса.

Тут с двух сторон прямо в уши ему закричали голоса Шаробздюнчика и Пердиганди:

– Спокуха, братан, стоять!

– Сергей, стой, не делай глупостей!

Серега взвыл, выронил кувалду, секунду посмотрел на застывшего на месте и трясущегося от страха Васька и сел прямо там, где стоял. Васек, почуяв, что гроза задержалась, пришел в себя и моментально куда-то смылся.

…Мало-помалу Серега успокаивался.

– Ну ты же профессионал, – осторожно сказал появившийся у Серегиных ног Шаробздюнчик. – Подумаешь, еще раз намешаешь…

– Слышь, ты, – устало сказал Серега. – Я эту-то еле-еле сделал. А ты мне еще раз так заморочиться предлагаешь? В пятницу вечером, да? Когда глаза вообще ничего не видят, синего от красного не отличают? В понедельник с утра маляры придут работать… Чем? Убью крысеныша.

– А посадят, как за человека, – откликнулся Пердиганди. – Ты пойми, братан, я тебе только добра желаю…

– Ах, добра, – окрысился Серега. – Тогда смешай за меня краску, доброхот! Чтоб один в один!

Пердиганди завертел головой и стал смущенно разводить руками, – мол, я бы и рад, да ведь ручонки кривые и не под то заточены.

– Да, добра, – продолжал сокрушаться Серега. – Даже коньяк – и тот у меня сперли, благодетели. А я бы щас выпил, глядишь, отпустило бы.

Шаробздюнчик подумал, а затем со значением посмотрел на Пердиганди. Тот исчез и сразу же появился, притащив из своего тридцать пятого измерения ополовиненную бутылку.