Убить мажора - [21]
Сергей встрепенулся, услышав неожиданные резкие слова, словно пришел в сознание. Поглядел на возбужденно рассказывающего китайца, с волосами собранными на затылке в пучок, отметив, что заметил это именно сейчас, когда увидел вздувшуюся на его лбу кривую синюю жилку. Она, побагровев, вздулась, но старик не замечал этого, он продолжал вещать. Сергею стало неожиданно душно. Тошнотворный ком подкатил к горлу.
— Извините… извините меня, мне пора… — поднимаясь, сказал Сергей, перебивая китайца. — Мне пора!
— О, что ты, Небоподобный, не беспокойся! Ничего… — тоже поднимаясь и раскланиваясь, ответил старик.
Сергей выскочил из-за стола.
— Спеши, спеши… но помни: процветание — будет найдено в справедливости… Если утром познаешь правильный путь, значит вечером можно умереть! — бросил старик Сергею в след, когда тот уже бежал на выход.
Сергей выскочил из пивной, споткнувшись на пороге и едва удержавшись на ногах. Все казалось каким-то странным сном.
«А может, это и был сон?» — подумал Сергей, теперь он не был уверен, что увиденное и услышанное в пивном подвале, было реальностью. И не был уверен, что старик-китаец действительно был в пивной. Все перепуталось: реальность с вымыслом, фантазии с пивом, пиво с димедролом…
В этот момент, Сергею казалось, что он перестал принадлежать себе, став невесомым и понесся словно мотылек летящий на свет, на яркий свет стремительно приближающихся огней, парализующий и скрипящий, свистящий тормозными колодками и шинами об асфальт. Услышат тупой удар, даже не почувствовав, как столкнулся с чем-то грузным и тупым, после чего образовалась кромешная темень.
Несколько секунд было тихо. Может быть две секунды. Может быть три. Потом, в этой темноте, хлопнула автомобильная дверь, и послышался голос:
— Твою-то мать! — произнес он. — Mother» s fucker, блядь! Fuck you, сука!
«Голос… голос… Чей же это голос? — думал Сергей оказавшись в мягкой темноте, — может, голос Артура Могилевского? — стал перебирать в уме Сергей. — Или это голос Вениамина Степановича? Что ему от меня надо? Точно! Это отец Артура!» — непослушное тело Сергей резво оторвалось от земли. А потом в глаза снова ударил яркий свет фар…
Часть вторая
Новый день наступил в полдень. Сергея разбудило солнце. Оно ненавистно топталось по его лицу.
— Нет! Не надо… — бормотал Сергей в полудреме.
Оно прыгало на его лице, всем своим грузным телом. Телом в тяжелых ботинках. Жесткими подошвами ботинок в крови, сочащейся из носа, прилипая к лицу, щеке, виску, уху. Сквозь тяжелые подошвы пробивались колючие солнечные лучи, слепящие и карябающие глаза, веки и разбитые на зубах губы… У солнца было лицо Могилевского.
— Не-е-ет… — стонал Сергей.
У солнца было лицо Могилевского… Могилевского Вениамина Степановича, отца Артура!
— Не-е на-а-адо!.. — тяжко простонал Сергей.
— Что, дружок, больше не надо? — глухой голос неожиданно материализовался в звонкий голос Артура. — Половину бутылки-то съел… половина — еще осталось!
Сергей, приоткрыл мутный правый глаз, и попытался сфокусировать его на голосе. Перед глазом плыли неразличимые предметы, и тогда он разлепил второй:
«Стул?.. — подумал Сергей, увидев предмет похожий на стул. — Стол?.. — Сергей присмотрелся к предмету стоящему рядом со стулом, — стол на колесиках! — в проеме окна, раскачивался темный силуэт человека, с размытыми чертами лица и нимбом над головой из ослепительных ярких и переливающихся солнечных лучей. — Он?!.. Вениамин Степанович?.. Вот он… — Солнце!» — мысленно произнес Сергей, и даже услышал свой собственный голос, почувствовав в нем нотки органного звучания. Словно он, голос, возвестил о пришествии мессии:
— Послушайте, Вениамин Степанович…
— Вот те на… Что, Сережа, перепил? Не узнаешь? Это я — Артур…
— Да! Да! — бормотал Сергей, приходя в сознание.
— Я — Могилевский… но только — Артур! Ты — Сергей… Ты в моем доме… Очнулся? Очни-ись! Слышишь?
— Да, да… — часто замотал головою Сергей, вставая. — Очнулся, очнулся…
— …от он — Красавец!
— Слушай, Артур, на счет завтрака…
— А что с завтраком? — не понял Артур.
— Ну… то, что ты заказывал: гренки на раститель… — не договорил Сергей, смущенный внезапным хохотом. Могилевский хохотал в голос, как сумасшедший, — Артур, ведь, ты… это… не серьезно?
— А ты… серьезно?! Ты — ненормальный, Серега! Ты — псих! Господи, ты, прямо как мой отец!
— Что? Почему отец?
— Ты тоже шуток не понимаешь? Вы умрете больными параноиками!
— Да… — вздохнул Сергей, — это точно. — Он сник, и его мысли потекли сами собой: «Господи! Это твой отец, во сне, чуть не сделал меня параноиком. Лучше бы ты убил меня вчера. Из милосердия! Себе во спасение! ради своей никчемной, бесполезной жизни. Чтобы ты не опасался. Чтобы я не ждал. Чтобы я не думал! Убей меня первым! Будь первым!»
— Нет, ну надо же! — не унимался Могилевский, продолжая стоять в створе окна в банном халате, — ты мне вчера твердил о работе! И что? Что я вижу: понедельник… полдень… он лежит…
Консультант аналитического отдела контрольно-аналитического управления Администрации Губернатора… лежит на диване! Добрый день, Сереженька!
Ни последующих слов Артура, ни его голоса, Сергей уже просто не слышал. Какая-то невидимая сила просто вытолкнула его из объятий дивана. Вытолкнула, но так и не обелила одурманенные мозги. Сергея от волнения стало тошнить:
Главным героем произведения является молодой офицер-сапер, выполняющий задачи разминирования в Чечне, в Грозном, после его второго штурма. В ходе выполнения ежедневных боевых задач, он понимает, что многие вещи в действительности имеют совершенно иное значение. Ломается та матрица жизни, в которой казалось, все было устоявшимся и незыблемым, и которой он, в общем-то, как и все другие люди, окутывал свою жизнь. Те предрассудки, которые уже прочно въелись в его жизнь, вдруг стали незаметными, а действия и мысли свелись к простейшим схемам и реакциям.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».