Убить двух птиц и отрубиться - [20]

Он глянул через мое плечо и заорал:

— Господи Иисусе! Пожар! Горим!

В глазах у него был настоящий ужас, и я живо представил тот ужас, который очень скоро охватит душевнобольных, когда они решат, что заперты в своих палатах в горящем здании.

Парень отпихнул меня в сторону и ринулся туда, где, как он думал, пылал огонь. Но я-то знал, что огня там нет, и потому преспокойно вошел в лифт и нажал кнопку первого этажа. Что-то в глазах это парня навеяло на меня тоску, но я не стал на этом сосредоточиваться. Когда пытаешься выбраться из психбольницы, нет времени на чем бы то ни было сосредоточиваться.

Лифт проехал уже половину пути вниз, и тут в здании врубилась пожарная сигнализация. Меня сразу прошиб холодный пот: сигнализация могла автоматически отключить все лифты. Тогда Фокс выведет отсюда Тедди, а я останусь здесь висеть, как жертвенный ягненок. Но, слава богу, этого кошмара не случилось. Случился совсем другой.

Двери лифта отворились, я вышел и пошел через вестибюль самой обычной походкой. Настолько обычной, насколько это возможно при пожаре в психбольнице. Вокруг меня раздавались вопли, но я, не обращая ни на что внимания, спокойно шагал к выходу.

Вскоре я оказался на улице. Неподалеку, опершись на здоровенный «Чекер», как ковбой на изгородь, стояла Клайд. Она улыбнулась мне сногсшибательной улыбкой и помахала рукой, как мисс Америка. Она была лучшей актрисой второго плана, какую я видел в жизни.

— Водителя можешь не бояться, — сказала она, когда я подошел к такси. — Это единственный случай, когда пассажиру удобно, что шофер не говорит по-английски. Ну, как все прошло?

— Как по маслу, — ответил я. — Если только не принимать во внимание…

— Что же? — спросила Клайд, скрестив руки на груди и весело глядя мне в глаза.

— Что пару недель назад мне и в страшном сне не могло присниться, что я подбрасываю дымовуху в психбольницу.

— Приступ чувства вины?

— Может быть.

— Чувство вины — это хорошо, — мягко сказала она, беря мою голову в свои руки. — Это Бог подает тебе знак, что у тебя еще есть совесть.

— А что если я не верю в Бога?

— Уолтер, послушай. Бог есть. Просто он находится в глубокой депрессии. У него случай тяжелой нарколепсии. То есть он клюет носом, будучи под кайфом. Тедди — это милый безобидный парень, которому совсем не место в психушке. То, что ты сделал, — необходимый отвлекающий маневр, который поможет нам вернуть Тедди его заслуженную свободу. Если Бог уже оклемался, то Фокс и Тедди должны появится в этих дверях с минуты на минуту.

— А если он все еще клюет носом?

— Тогда мы в жопе, — ответила она.

Она оглянулась на таксиста, который, похоже, мирно дремал под своим тюрбаном. Потом перевела взгляд на двери больницы. Потом вдруг улыбнулась совершенно безумной улыбкой, и в глазах у нее промелькнул, как метеор, проказливый огонек.

— Так ты не веришь в Бога? — спросила она. — Не обманывай себя. Я думаю, тебе надо просто встряхнуться. А что если мы устроим небольшой воскресный класс по изучению Библии? А солнышко?

С этими словами она шагнула вперед и прижалась ко мне вплотную. Наши губы и наши тела слились так страстно, как мне раньше не могло и присниться. Я сразу забыл о дымовухах, психушках, таксистах в тюрбанах — обо всем на этом долбанном свете, кроме того, что сейчас мы с Клайд стоим на улице, охватив друг друга так тесно и нераздельно, как лунный свет охватывает фонарный столб. Поцелуй длился, и я вдруг почувствовал, что у меня приключилась сильнейшая эрекция. Этот естественный физиологический процесс, разумеется, не ушел от внимания Клайд.

— Я вижу, ты действительно рад меня видеть, — сказала она, отрываясь от меня. — Ну, как, теперь ты поверил в Бога?

— Ну, по крайней мере, из атеиста я превратился в агностика, — ответил я.

— Аллилуйя! — заключила Клайд. — Господи, наконец-то я нашла мужчину пунктуального, практичного, да еще способного краснеть. Смотрите, какой он красный!

В жизни есть секунды, когда лучше всего помолчать, чтобы ощутить всю полноту момента. В карих глазах Клайд сейчас искрились целые галактики, космос, в котором затерялась моя бедная душа. В них были страсть, безумие и мудрость — все то, что дает жизнь на краю и чего так не хватало в моем тусклом существовании. Меня тянула к этой женщине неведомая и непреодолимая сила.

На соседней улице послышалось завывание сирены, и через пару секунд оттуда вылетела пожарная машина. Пожарные ринулись в здание.

— Почему до сих пор нет Фокса? — спросила Клайд. — Что-то не так.

Мы подбежали ко входу в больницу. Там царило полное смятение. Через стеклянные двери было видно, что творится в вестибюле: это была психушка в психушке. Люди метались во все стороны, и я заметил, что кроме пожарных там уже обозначились и полицейские. Стоя на ступеньках у входа, мы могли видеть весь бедлам, но нигде не было Фокса с Тедди.

Клайд, ухватив меня за руку, тщетно вглядывалась в пространство вестибюля.

— Я пойду внутрь, — сказала она.

— И я с тобой, — услышал я собственный голос.

Войти в сумасшедший дом проще, чем выйти из него, — эта теорема оказалась верной и при второй попытке ее доказательства. Через мгновение мы уже были в вестибюле, в самой середине взбудораженной толпы. И в этот момент случились сразу две вещи. Звук сирены вдруг оборвался, и откуда-то из боковой двери показались Фокс и Тедди.