Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней - [8]

В 1924 году мать, Лида и я поплыли в Америку, куда несколькими месяцами раньше отправился Томаш. Дело в том, что все деньги Томаш израсходовал на восстановление нашего имения, а сделать надо было еще очень много. Требовались средства. Поэтому Томаш, который все еще оставался американским гражданином, решил вернуться в Америку, заняться подрядной работой и за несколько лет заработать деньги, в которых так все нуждались. Мы уехали, поручив хозяйство брату Томаша. Антек остался в Кракове на попечении тети.

Мы вернулись в Польшу в 1926 году. Антек уже учился в университете, а мы с Лидой стали ходить в среднюю школу.

Мать, несмотря на мой отчаянный протест, хотела, чтобы я стал священником, и два года мне пришлось учиться в богословской школе. Но потом я взбунтовался, пошел добровольцем в армию и был направлен на офицерские курсы войск связи в учебный центр, расположенный в Згеже, недалеко от Варшавы. По окончании курсов меня направили в небольшое подразделение, базировавшееся в Станиславе, на юго-востоке Польши. Подразделение занималось перехватом и расшифровкой советских сообщений и определяло местонахождение советских передвижных передатчиков.

Я прослужил уже почти год, когда меня вызвал командир и спросил, не соглашусь ли я пробраться на советскую территорию, чтобы добыть информацию о новых типах передатчиков. Я согласился.

– Отлично. Сначала отправишься в Скалу, в нашу часть, где получишь четкие инструкции и познакомишься с одним из наших «подпольщиков», который будет твоим проводником и советчиком. Он знает свое дело. Твоя задача – добыть данные, а его – доставить тебя туда и обратно.

Я прибыл в Скалу вечером, где меня встретил одетый в гражданскую одежду мужчина с лошадью, запряженной санями. Мы дважды объехали город, прежде чем двинуться на юг. Спустя час мы подъехали к пограничному посту. Дневальный накормил меня обедом, а затем отвел в комнату, где я мог отдыхать до утра.

Я долго не засыпал, прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам. Вот прошла смена патрулей. Зазвенели тарелки и чашки. Зазвонил телефон, откуда-то неподалеку раздались звуки «морзянки».

Как я себя чувствовал? Не то чтобы боялся, нет, скорее опасался. Я не испытывал особого восторга по поводу предстоящего мероприятия, и дело было даже не в патриотизме или чувстве долга. Я был один. Узнает ли о моем поступке мать, если... если я не вернусь? И как скоро она узнает о гибели своего сына? Заплачет ли она? А кто еще? Янка? Она не заплачет. Почему она никогда не пишет мне? Я тоже не буду. Так ей и надо...

Проснувшись, я обнаружил рядом с кроватью полный комплект лыжных принадлежностей. Вероятно, я крепко спал, поскольку не слышал, когда все это принесли.

Я завтракал, когда в комнату вошли армейский капитан и мужчина в штатском. Я встал по стойке «смирно». Капитан внимательно оглядел меня с ног до головы.

– Ты часто ходил на лыжах в последнее время? – поинтересовался он.

– Только если выпадал свободный день, пан капитан.

– Ты здоров?

– Да, пан капитан, я никогда...

– Хорошо, хорошо. Садись, – прервал он меня. – Сколько тебе лет?

Конечно, он уже получил всю информацию обо мне и прекрасно знал, сколько мне лет.

– Двадцать, пан капитан.

Он строго посмотрел на меня. Затем, обращаясь к штатскому, сказал, указывая на меня.

– Это младший офицер Газел. Он пойдет с вами.

– До нашего возвращения будешь называть меня Йозеф, – обменявшись со мной рукопожатиями, сказал штатский.

Затем Йозеф коротко рассказал о предстоящей операции.

– Их группа проводит зимние маневры приблизительно в двадцати километрах по ту сторону границы. Густо заросшая территория, лес. Вот здесь, – он указал место на карте, – проходит железная дорога. Если все будет проходить как прошлой зимой, то по окончании маневров они должны погрузиться в поезд на запасном пути. Сейчас они находятся тут, – он вновь указал место на карте, – и мы должны перехватить их прежде, чем они уедут. У нас примерно два дня, чтобы перейти на ту сторону между тремя и четырьмя часами утра. Здесь все должно быть нормально. Идет снег, и он скроет наши следы.

Дневальный принес рюкзак и белый комбинезон.

Йозеф говорил коротко и ясно, не тратя лишних слов:

– Комбинезон нужен для маскировки. Теперь посмотри, что в рюкзаке. Продукты и кое-что из одежды. Не бери ничего лишнего. Нам придется быстро перемещаться. Если на тебе будет лишний груз, ты вспотеешь, а лежа на снегу, можешь замерзнуть и начнешь кашлять. Это недопустимо.

Я внимательно обследовал содержимое рюкзака: твердая колбаса, свиной жир, кусок свинины, около фунта сахара, фляжка с ромом и охотничий нож. И все?!

– Какое возьмем оружие? – спросил я.

– Никакого. От него много шума. Ты обязательно воспользуешься им – слишком большой соблазн. Нам следует соблюдать тишину. При необходимости используй нож.

– Да, конечно, – с неуверенностью в голосе отозвался я.

В этот момент капитан вынул из кармана маленький кожаный кошелек и протянул мне.

– Повесь на шею и не забудь вернуть мне по возвращении. В нем несколько золотых колец с бриллиантами.

Вероятно, у меня был очень удивленный вид, поскольку Йозеф поспешил объяснить: