Убить Барби - [8]

Пока поиск продолжался, мы вошли в спальную ячейку номер 1215 вместе с группой криминалистов. И в потайном отделении под кроватью нашли вот это.

Бах встала, раскрыла пакет для вещественных доказательств и разложила предметы на столе.

Резная деревянная маска – с огромным крючковатым носом, усами и окантовкой из черных волос. Вслед за маской Бах выложила на стол несколько баночек с пудрами, кремами, красками для грима и флакон одеколона. Черный нейлоновый свитер, черные брюки, черные кроссовки. Пачка вырезанных из журналов фотографий людей, многие из которых были одеты претенциознее, чем было принято на Луне. И, наконец, парик… и нечто непонятное.

– Что это такое? – поинтересовался комиссар.

– Ну как вам объяснить… – замялась Бах. – Парик для лобка.

– А-а… – протянул комиссар, обозрел разложенную на столе коллекцию и откинулся на спинку кресла. – Кому-то очень нравится одеваться.

– Очевидно, сэр. – Бах стояла по стойке «вольно», сцепив за спиной руки и сохраняя на лице равнодушие. Ее терзало острое ощущение неудачи, смешанное с холодной решимостью найти и арестовать ту, у которой хватило наглости стоять совсем рядом после совершенного на глазах у представителя закона убийства. Лейтенант не сомневалась, что место и время преступления были выбраны осознанно и что несчастную барби казнили в назидание полиции.

– Вы полагаете, что эти вещи принадлежат убитой?

– У нас нет оснований это утверждать, сэр. Однако обстоятельства свидетельствуют в пользу такого вывода.

– Какие?

– Я не могу быть полностью уверена… но эти вещи могли принадлежать жертве. При обыске в других, выбранных наугад комнатах, ничего похожего обнаружено не было. Мы показали эти предметы компоненту 23900, нашему посреднику. Она утверждает, что их назначение ей неизвестно. – Помолчав, Бах добавила:– Полагаю, она лжет. Потому что смотрела на эти предметы с отвращением.

– Вы ее арестовали?

– Нет, сэр. Не сочла это разумным. Она – наша единственная связь с барби. Уж какая есть.

Комиссар нахмурился и сплел пальцы.

– Продолжайте расследование, лейтенант Бах. Честно говоря, нам следует покончить с этим делом как можно скорее.

– Полностью с вами согласна, сэр.

– Возможно, вы меня не поняли. Нам нужно предъявить обвиняемого. И как можно быстрее.

– Сэр, я делаю все, что в моих силах. Но, если говорить откровенно, то я начинаю гадать, осталось ли еще нечто такое, что я могу сделать.

– Вы и сейчас меня не поняли. – Комиссар обвел взглядом кабинет. Эксперт и стенографистка уже ушли. Он остался наедине с Бах и Вейлом. Комиссар щелкнул клавишей на столе. Бах догадалась, что он выключает записывающее устройство.

– Пресса уже набирает обороты. Нас начинают критиковать. С одной стороны, люди боятся этих барби. Им напомнили о случившемся полсотни лет назад убийстве и заключенном после него неофициальном соглашении. И оно им не очень-то нравится. С другой стороны, есть и либертарианцы, борцы за всяческие гражданские права. Они будут упорно защищать барби и связывать властям руки – просто из принципа. У правительства нет ни малейшего желания расхлебывать эту кашу. И в этом я их понимаю.

Бах промолчала, и комиссар болезненно поморщился.

– Как вижу, придется все сказать открытым текстом. Мы арестовали подозреваемого.

– Вы имеете в виду компонент 1215, Сильвестра Кронхаузена?

– Нет. Я говорю о той барби, которую арестовали вы.

– Сэр, из записи совершенно четко следует, что она невиновна. Она просто оказалась рядом!

– А вы взгляните на это.

Комиссар нажал кнопку, запись включилась снова. Но качество ее стало гораздо хуже. Картинку припорошил «снег» помех, иногда на секунду-другую забивая изображение полностью. Имитация отказа камеры получилась замечательно. Бах снова увидела, как бежит сквозь толпу – тут экран опять на секунду вспыхнул белым – и как «выключает» ту самую барби.

Наконец в кабинете опять стало светло.

– С экспертом я уже поговорил. Она промолчит. А вам обоим положена премия. – Комиссар перевел взгляд с Вейла на Бах.

– Я не могу согласиться на такое, сэр. Комиссар словно надкусил лимон.

– Я ведь не сказал, что мы сделаем это сегодня. Это лишь один из вариантов. Но я прошу рассмотреть и его… просто иметь в виду. Ведь они сами этого хотят. И предложили вам точно такую же сделку, когда вы приехали туда в первый раз. Мы получаем признание и закрываем дело. Арестованная у нас уже есть. Она только что сказала, что убила ее. Убила обеих. А теперь спросите себя – лжет ли она? В соответствии с ее же моральными ценностями? Она верит в то, что в убийствах есть и доля ее вины, а общество требует от нас назвать преступника. Так кому станет хуже, если мы пойдем на компромисс с барби и выпустим пар?

– Сэр, я против. Я принимала совсем другую присягу. Я клялась защищать невиновных, а она невиновна. Она единственная, барби, о которой я точно знаю, что она не является убийцей.

Комиссар вздохнул:

– Бах, у вас четыре дня. А потом вы назовете мне альтернативу.

– Да, сэр. И если не смогу, то говорю прямо сейчас, что не стану мешать вашему плану. Но вам придется принять мою отставку.

***

Анна-Луиза Бах лежала в ванне, сунув под голову сложенное полотенце. Над ровной поверхностью воды виднелись лишь ее шея, соски и колени – темно-красные из-за щедро добавленной в воду ароматической соли. В зубах она сжимала длинную тонкую сигару, испускающую ленточку пахнущего лавандой дыма. Завиваясь, тот возносился к потолку, сливаясь с облаком пара.