Уайтбол - [49]

Он слез со стола, отправился к мойке за чашками.

— К слову, Саша мне объяснила, чем Венский мотивировал приглашение ксенопсихолога в проект. Все очень просто: разочаровался в земных специалистах. Слишком легко они ставят диагнозы: «галлюцинация», «психоз»… Любят готовые модели, не любят изобретать велосипеды. А нам такой подход не в кассу. Ведь на самом-то деле очень трудно провести грань — где заканчивается «субъективное искажение» и начинается другая форма бытия. Привычный мир — частный случай объективной реальности более высокого порядка. У этой «высшей» таких миров, как наш, немерено. В каждом — свои системы координат. То, что в одном — яблоко, в другом вполне может оказаться паровозом.

— Значит, уайтбол — параллельный мир?

— Черт его знает — параллельный, перпендикулярный. Слишком уж быстро там все меняется. Возможно, это не один мир, а целый калейдоскоп миров. Дырка, окно в реальность высшего порядка… Кофе будешь?

Я почувствовал себя жутко перегруженным. Еще немного сентенций — свихнусь к чертовой матери.

— Не надо кофе. И так не усну.

— Счастливый. А я чего-то последнее время прямо на ходу засыпаю… Далеко собрался?

— Прогуляться.

— Туда?

— Не знаю. Может, и туда. Паровозов набрать, пока не уехали.

— Только поаккуратнее. Хватит на сегодня одной дозы… Да, Миш, а насчет журнала наблюдений идея хорошая. Заведи такой журнал. У нас тут, вишь, одни специалисты собрались, каждый отвечает за свои пуговицы. Панорамный взгляд не помешает.

Я хмыкнул:

— А Дэвид Миллс на что?

— Ну… он же гость. Его не обяжешь вести какой-то журнал.

То, что раньше было яблоней, находилось на прежнем месте, только превратилось в акацию. Я сорвал стручок, постоял какое-то время, глядя на синевато-черную вершину горы. Над вершиной щедро рассыпаны августовские звезды. Ниже, в пологой части, пасутся лошади. Несколько лошадей бродят по склону в светлом тумане белого мяча.

Не знаю, куда ушел мой страх. Появилось что-то вроде эйфории: перемахнуть бы сейчас через забор, спуститься с обрыва, пойти по тропе к табуну. Поймать лошадку, кататься по склонам всю ночь… Конечно, вломят мне потом за самодеятельность. Но ведь это — потом.

И тут почувствовал… улыбку. Никогда не понимал, как должна выглядеть «улыбка без кота», но сейчас ощущал именно это. Гора улыбалась.

Я не полез через забор, не стал проверять на вшивость судьбу и начальство. Не то, чтобы желание исчезло, не то, чтобы вернулся здравый смысл… Другое. Страх спугнуть резким движением очарование тайны. Будто несешь в руках что-то очень хрупкое — не дай бог оступиться и уронить… Постоял какое-то время (только не спрашивайте — какое, их там много всяких) и пошел в сторону дома, продолжая чувствовать улыбку горы.

У дверей корпуса вспомнил про «сувенир», разжал руку. Вместо стручка акации на ладони оказался полупрозрачный осколок камня, зеленовато-синий, с золотистыми вкраплениями…

Кони и ящеры

Разбудил меня звонок Венского. Без всякого «доброго утра» (что, впрочем, логично: на часах — полдень) шеф скомандовал:

— С сегодняшнего дня переходишь в распоряжение Сергея Веселухина. Ему нужен полевой рабочий, специалисты не обязаны отвлекаться на сбор геологических образцов.

Вот и пропуск в зону аномалии. Задание, конечно, то еще — Сержа в маршрут не пускают, а я в геологических образцах такой же спец, как в дальневосточных крабах… но попробуйте сами сказать об этом старому козлу. Умылся, выпил кофе и отправился искать нового шефа.

Когда я методом проб и ошибок нашел нужную мне комнату и остановился на пороге, стало ясно как дважды два: моя помощь тут уже не требуется.

Серж собирал чемоданы.

— Привет, — окликнул я.

— Привет, Миш, — отозвался геолог. — Ситуация переменилась. Я сообщил Венскому, что уезжаю. Можешь заниматься своими прежними задачами.

— Чего случилось, Серж?

Он в ответ только хмыкнул:

— Господь с тобой. Чего может случиться на этой базе? Тоска и однообразие каждый день, как в глухом провинциальном городишке.

— Подожди немного, тебя тоже пустят в маршрут.

Серж выпрямился, швырнул свитер в чемодан:

— Миша, ты сарказм понимаешь?

— Извини. Здесь все взбесились, и ты туда же… можешь по-русски объяснить, какого черта?

Он устало опустился на койку.

— Выпить хочешь?

— С утра пораньше? — обалдело спросил я.

— Какое тут, на хер, утро…

По лицу Сержа и правда можно предположить, что утро у него последний раз началось дня три назад.

— Когда нас с Юркой приглашали сюда, речь шла об уникальном явлении. Мы готовились к неожиданностям. Видишь ли, теоретически я могу принять все: жизнь на Марсе, летучие тарелки, привидения, вампиров и оборотней. Но ведь принять — мало. Мне же работать нужно с этим. А как с этим работать? Вот, полюбопытствуй, — он протянул мне свернутый лист бумаги.

Я развернул: топографическая карта.

— Ты бродишь вдоль забора каждый день. Хоть раз за все время видел то, что здесь нарисовано?

— Этого следовало ожидать, Серж. Вас ведь предупреждали, что рельеф быстро меняется.

— Предупреждали. А теперь прикинь: мне постоянно таскают образцы оттуда. Вон, весь стол завален. Как их привязывать к местности? Про сами образцы я уж не говорю. Дичайшая эклектика. Есть вещи, которых не бывает в природе. Поскольку возникнуть они могут только в обход естественных законов… Мне не на чем строить рабочую гипотезу, понимаешь?