У ворот Северина - [139]

…Из рощи высоко взмыла зеленая ракета и рассыпалась в небе ослепительными звездочками. Румыны поднялись в атаку. Впереди бежал Ганя, за ним Райку, Глигор, Хараламб, Санду, капрал Динку с ручным пулеметом. Чуть правее и позади — Ромикэ, еще дальше Догару… Немцы, застигнутые врасплох, кинулись врассыпную к реке.

— За мной, вперед! — кричал Ганя. — Гони их, ребята! — И вдруг, будто споткнувшись обо что-то, резко остановился, закачался и, беспомощно хватая воздух руками, упал ничком в заросли чертополоха.

— Лейтенанта убили! — вскрикнул Догару. — Вот он, в канаве, у тополя!.. — И он бросился к тому месту, где упал Ганя. — Господин младший лейтенант, вы живы? Вы меня слышите? — приговаривал он, пытаясь поднять Ганю за плечи. Тело лейтенанта безжизненно обвисло у солдата на руках, изо рта вытекла струйка крови. Догару упал на колени: — Господин младший лейтенант! Господин младший лейтенант, не помирайте! Слышь, что говорю, не помирайте!..

— Пить… — чуть слышно прошептал Ганя. — Пить…

— Сейчас, господин Ганя, сейчас… — Догару дрожащими руками отвернул крышку и приложил флягу к губам лейтенанта. — Господи, твоя воля, не погуби его! Он же мне как сын родной! Пуля — в такое доброе сердце!

Ганя вздрогнул и приоткрыл глаза:

— Пить… пить…

Догару в отчаянии потряс фляжку. Пустая! Он растерянно оглянулся. Никого. Бой катился уже далеко, по ту сторону шоссе.

— Люди! Братцы! Есть тут кто-нибудь?! — метался вокруг раненого Догару. Откуда-то из-за тополей вынырнул невысокий подросток в каске, с винтовкой в руках.

— Эй! Сюда! — замахал ему Догару пилоткой.

Максим бросился к нему. Увидев лежащего на земле Ганю, оторопел, с тревогой заглянул ему в лицо и вдруг в го-лоб заплакал.

— Слышь, ты посиди тут с ним, — попросил Догару, — а я мигом. Только позову кого да воды принесу. Не уйдешь? — с сомнением поглядел он на Максима.

Тот молча покачал головой.

Старик нырнул в пыльный бурьян и скоро исчез из виду.

Оставшись один, Максим испугался. Что, если лейтенант умрет? Куда кидаться, у кого просить помощи? Даже подумать страшно! Максим осторожно положил голову лейтенанта к себе на колени. «Только бы он не умер!.. Только бы не умер… — заклинал он судьбу. — Скорей бы пришел санитар!.. Он знает, как надо спасать раненых!»

— Пить, пить… — снова простонал Ганя. Он тяжело дышал, нос у него заострился, лицо было изжелта-белое, в груди хрипело…

— Сейчас, господин офицер, потерпите немного! Сейчас принесут воду. — Максим наклонился над раненым: — Это я, я, Максим. Вы мне еще свою каску отдали!

Но Ганя его не слышал. Сознание его помутилось, сердце билось слабо, с перебоями.

— Не умирайте… не надо умирать! Не на-до-о! — обливался слезами Максим.

Через четверть часа вернулся Ницэ и привел санитаров.

44

К вечеру наступила тишина. Слышен был только плеск воды в реке и шепот ветра в листве деревьев. Пленных немцев построили и под конвоем препроводили в расположение 95-го пехотного полка. Они стояли теперь на плацу под охраной румынских солдат, грязные, в разодранной одежде, усталые и мрачные. Некоторые курили, перешептывались друг с другом, даже шутили. Но таких было мало. Большинство держалось замкнуто и безучастно. Перед складом было свалено все их оружие: пулеметы, винтовки, автоматы. Там хлопотал плутоньер Грэдинару. С помощью нескольких солдат он производил инвентаризацию трофейного оружия. Машины и орудия еще не перегнали. Их должны были тащить сюда упряжки волов, реквизированных с этой целью в соседних селах.

Во дворе казармы было много бойцов из гражданских дружин. Они пришли, чтобы сдать винтовки плутоньеру, расположившемуся за своим столом у открытого сарая. Они не спешили уходить и стояли, переговариваясь и дымя сигаретами, обсуждая горячую схватку, в которой принимали участие. Некоторые из них подошли к пленным и рассматривали их с презрением и гневом, как преступников, чьи деяния они никогда не забудут.

Напротив административного корпуса, под каштаном, сидели на скамейке Райку, Санду, Глигор и Михай и пересказывали друг другу отдельные эпизоды боя.

— Знаешь, Райку, на Михая, когда он стрелял из пулемета, сзади навалился немец. А я был неподалеку! Патроны у меня уже кончились, ну я и саданул его прикладом в челюсть так, что свернул ему шею…

— Да, я как раз собирался переменить позицию и возился с пулеметом, потому и не заметил фашиста. Счастье, что Глигор был рядом!.. А то не знаю, Как бы я выкрутился… Спасибо вам огромное, господин Глигор!

— А помните, дядя Глигор, моряка, который схватил за ремень немца, поднял над головой и швырнул в волны реки? Вот это да! Здоровенный и сильный, как буйвол!

— Видел я этот его номер, — засмеялся Глигор, — прямо как в цирке… Он еще троих так кинул. Только не в реку, а на землю. Как штангу.

— А я слышал разговор двух пленных, когда их вели сюда, в казарму. «Думали, — говорит один, — что в городе целая румынская дивизия, а их тут совсем мало, ничтожная горстка. Вот в чем была наша ошибка!» Я не вытерпел и сказал, по-немецки, конечно: «Нас мало, зато мы умеем драться!» Они вздрогнули от удивления, им и в голову не приходило, что я знаю немецкий. «И мы никогда не разучимся драться за правое дело!» — сказал я.