— Ты, должно быть, боялась, что тебе принесут деньги, а ты проспишь?
С бургундским шутить не рекомендуется. Пьешь и не замечаешь, как будто молоко. Легкое винцо, если верить людям. А через пять минут чувствуешь себя не то что навеселе, а как-то настроение поднимается… Жизнь начинаешь видеть в розовом свете. Даже и цвет его коварен: поглядишь — настоящий сироп, безобидная водица, которую ребенок может пить; а потом человек вдруг начинает чувствовать себя бодрым, сильным; он доволен, мысли у него светлые, как белое вино, кровь горячая, как красное вино, и сладость не только во рту, но и во всем теле, чуть-,чуть клонит ко сну, лень даже шевельнуть пальцем.
— Да, это тебе не их «кока-кола»!
— Она, говорят, мочой воняет, — замечает дедушка Жежен.
— А мы сегодня большое дело сделали. Когда устроимся, все-таки легче будет.
— Откровенно говоря, никогда мы не думали, что нам удастся взять школу штурмом, — смотрите, как все гладко прошло. Боялись чего-то. Если бы повсюду так же дружно действовать, многое бы переменилось, и очень скоро.
Бургундское, огонь, легкая дремота навевают мечты. Разговор затихает. Только изредка кто-нибудь скажет слово, оно проплывет по комнате, всколыхнет теплую тишину, и мысль летит в будущее.
— А ведь, кажется, так немного нужно, чтоб всем людям было хорошо.
— У настоящего дровосека последний удар короткий. Раз — и дерево валится.
— Это верно. Когда созреет, мы сами будем удивляться. Нажмем плечом — и вдруг, гляди, переменилась жизнь.
— Хорошо тем, у кого уже действительно переменилась. Счастливые они!
— Счастье само не приходит, — говорит Анри, — На чудеса надеяться нечего.
— Кто же спорит! Придется немало поработать, чтобы земля для нас вертелась. Но когда она завертится как нужно, когда у нас будет все необходимое, тогда труд >Не мученьем будет, а радостью.
— Первым делом, — вдруг говорит Гиттон, — знаешь что, Жанна? Приобрету себе удочку с катушкой. Буду ловить щук. — Гиттон делает широкий жест, будто закидывает удочку. — В наших местах много рыбы. Я видел, как ловят: минута — и готово. А на наживку ловить у меня терпения не хватит, сидишь целые дни. Зато с катушкой, на блесну…
— А я, — замечает старик Жежен, — собаку бы завел, если только доведется, конечно, дожить. Собаку достать дело немудреное, но вот как ее прокормить? Собака-то больше человека ест. Когда я еще мальчишкой был, помню, отец привел хорошего пса. Может быть, я в детство впадаю, но с собакой мне бы веселей было.
Дремота, бургундское, огонь располагают всех к мечтаниям, и какой бы самой неожиданной и даже смешной мыслью не поделился с друзьями человек, всех охватывает волнение. Чуть-чуть стало легче — и сердца уже раскрылись.
— У меня, пожалуй, еще глупее желание — мне хочется купить кофейник. Помнишь, мы с тобой на ярмарке видели? — говорит Жанна Гиттон, поворачиваясь к мужу. — Электрический кофейник. Включил — и через две минуты готово.
— Гиттоны без электричества не могут, — с комической серьезностью замечает Папильон. — Что муж, что жена.
— Да, и у меня мечты смешные бывают, — признается Анри. — Иногда даже сам не объяснишь, почему. Ведь я ни одной ноты не знаю, да и вообще какой из меня музыкант. А поди ж ты, хочется иметь гитару.
— Гитару захотел! Хорош революционер с гитарой!
— На фронте в Испании, в Интернациональной бригаде, был у меня друг испанец, — говорит Люсьен и с такой силой сжимает пальцы, что они хрустят. — Его потом убили… Энрико. Так он тоже любил играть на гитаре…
