У Вечного огня - [82]

 — Поговорю с мамой Наташи. Возьму у нее расписку, и заберу девочку к себе!

 Георгий Львович покачал головой, увидев, как женщина, буквально вылетела из кабинета. Ее словно подменили!  Улыбнулся мужчина.

 Надя,  почти вбежала в здание кардиологии.

 — Федорова, в какой палате? — наклонилась  к окошечку  регистрации в приемном покое. Погляди по журналу!

 — Ее, кажется, сегодня выписали! — дежурная раскрыла журнал, провела пальчиком с розовым ноготком по строчкам. — Да! Вот у меня отмечено. Под расписку. Она сама  напросилась.

 Надежда Ивановна растерялась. Пойти к ним домой!? Женщина придет с больницы, ей покой нужен, а тут я. Вряд ли они обрадуются моему приходу и неожиданному сообщению. Но иного выхода нет. Она поправила пуховый платок на голове, застегнула пуговицы на пальто, и направилась к воротам.

Глава 35.

 Люба отвернула край пледа, почесала подбородок. Руки как чужие, ноги онемели.  Дома скорее поправлюсь.  Прислушалась к звукам на кухне. Мама с готовкой долго возится! Нажала на кнопку пульта телевизора,  переключила канал.

 В прихожей прозвенел звонок.

 — Мама, открой! Слышишь, звонят! — крикнула Люба.

 — Сейчас, сейчас!

 — Наденька! — Варвара Михайловна  засуетилась,  поставила перед гостьей тапочки. — Рады тебе всегда! Любаша плохо себя чувствует! Мы  виноваты перед тобой! Ты не обижайся!

 — Поговорить  надо! — Надя  сняла пальто, сапоги. — Вы не беспокойтесь, я недолго!

 — Наташа? Что с ней! — старушка побледнела.

 — Скоро отпустят домой!

 — Правда! — Варвара Михайловна приложила  руки к груди. — Вот Любаша обрадуется!

 Надежда  прошла в комнату.

 — Здравствуй, Люба! Как  себя чувствуешь!

 — Ох, не спрашивай, не знаю кому сейчас из нас лучше! В себя после суда не могу придти. И в больнице не хочу лежать! Дома все лечит! Дня два полежу, и на работу выйду. Деньги нужны на передачу Мишке. Его на днях в детскую колонию переведут. А это в соседнем городе. Автобусом надо добираться. Где силы брать! Вот деточки! Извели! Спасибо, мать старуха  приглядывает! Только,  ноги у нее, совсем отказывают. По дому ходит, а на улице тяжело. Садись! С чем пришла?

 Надя села у стола, спустила платок с головы на плечи.

 — На работу сегодня  вышла. Узнала,  о Наташке,  побежала к ней.  Про суд  ничего не  сказала. Она чувствует себя хорошо! — Надя глубоко вздохнула.  — Вы когда ее навещали!?

 — К суду готовились! Как пережить, не знала! Думала после пойдем! А с суда меня в больницу увезли. Свинье не до поросят, когда ее на огонь тащат! Правильно в народе говорят!

 — Так то, свинья, а мы люди! — покачала головой Надежда Ивановна. — Материнское сердце все печали выдержать должно. Я тоже чуть умом не тронулась, как Сережку потеряла. А сегодня, узнала, словно эликсир в меня влили! Снова жить захотела!

 — Что узнала? — Люба приподнялась, поставила локоть в подушку. С любопытством остановила глаза на женщине.

 — Вы не волнуйтесь! — Надя закусила губу. Только сейчас поняла, какую новость  готовится сообщить. Для нее радость, а для них!? 

 — Что с Наташкой? — щеки Любы побелели. Руки сжали край одеяла. — Говори, не тяни! Ничему не удивлюсь! Чувствую, они меня на тот свет сведут! Нарожала деточек! — Люба громко закашляла. — Всю жизнь, одна сплошная черная полоса!

 Надя облизнула пересохшие губы.

 — У Наташи будет ребенок от моего Сережки! —  увидев, как глаза Любы словно остекленели, быстро, на одном дыхании проговорила. — Я заберу ребеночка! И за Наташкой буду ухаживать! К себе ее заберу! Не тревожьтесь!  Для меня  такое счастье! Я понимаю, вам лишняя обуза, так я помогать буду! Могу на себя ребенка записать! Георгий Львович поможет!

 — Только этого не хватало! Она ж еще школьница! Ей выпускной класс надо заканчивать, аттестат получать. Куда она с ребенком! — прохрипела Люба.

 — Аборт  нельзя делать! — испугалась Надежда. — Я вас очень прошу! Пусть она родит!

 — Всегда чувствовала,  и Наташка   преподнесет  сюрприз. — Люба села на постели, откинула одеяло.  — Если бы твой Сергей сейчас был живой,  под суд сдала! Педофил проклятый! За соблазнение несовершеннолетней, знаешь, что бывает!  — со злостью прошипела женщина.

 — Вы не можете так говорить! — Надежда Ивановна приложила ладони к груди. — Мой мальчик честный!  Не трогайте Наташу до родов! Я заберу ребенка! Сама выращу! Это плоть моего Сережи! Ваш Мишка виноват в  его гибели! — она закрыла ладонью, наполнившиеся слезами, глаза. — Прости, не хотела вам напоминать! Но вы должны понять, мое горе! Горе матери, потерявшей сына! —  слезы хлынули потоком из ее глаз. — Хотите,  на колени встану. Разрешите Наташе родить! У меня в жизни ничего не осталось! Это Бог сжалился надо мной и послал этого ребенка. Ради памяти Сережи!  — она опустилась на колени. — Простите меня, если я  провинилась перед вами!

 Варвара Михайловна кинулась к женщине.

 — Надюша, родная! Мы  понимаем! Нам тяжело! Мишка в тюрьме. Наташка на позор нас обрекает! Люба! — старушка обернулась к дочери. — Надо миром решить! Что ж теперь делать!

 — Не обижайте, девочку, очень прошу! — Надя поднялась, села на стул, закрыла лицо руками.

 Люба откинулась на подушки.