У Вечного огня - [7]
— Пью за твою легкую службу! — поддержал друга Николай. — Возвращайся скорей! Уже поговаривают, о сокращении мучений до года. Может, успеешь попасть, под новый указ?
— Это я попаду! Через год вместе с Наташкой школу закончим, и прощай любимый город! Она в театральный, в Москву поступать, а я в армию. И разлучит судьба двойняшек! А ведь нельзя разлучать! — закрутил Мишка лохматой головой.
Сергей почувствовал, как маленькая ножка провела по его щиколотке, под брюками. Щеки вспыхнули, заалели. Вот бестия! Поднял глаза на Наташу, сидящую напротив. На ее лице печать целомудрия. Ну, как на нее сердиться! Сергей оглядел гостей. Людка льнет к Николаю. У них тоже любовь. Володька к девушкам серьезно не относится. Сидит между Ирой, и Мариной. Наклоняясь то к одной, то к другой, шепчет на ухо.
— Что смотришь? — открыл в улыбке крупные белые зубы, Володька. — Не нравлюсь?
Сергей улыбнулся.
— Мы вот такие! — Владимир скривил рот в усмешке. — Нам профессора писем не пишут. И на службу мы не ходим. У нас другая дорога!
Звуки медленного блюза поплыли по залу.
— Потанцуем! — Сергей заглянул в глаза Наташе.
Девушка доверчиво положила руку на плечо друга. Маленькие ножки в белых туфельках легко задвигались в такт музыке. Запах красного мака защекотал Сережкины ноздри.
— Я пьянею от тебя! — склонившись к ней, прошептал Сережа.
Ее щеки покраснели.
— А я от тебя! — уловил он движение ее губ.
Его рука легла на спину девушки, привлекла к себе.
— Постоянно думаю о тебе. Буду очень скучать! А ты?
— В школе буду учиться! — прищурила глаза Наталья. Отчего лицо стало хитрым. — Мне еще десятый класс надо закончить!
— Моя рыженькая лисичка! — Сергей коснулся щекой щеки девушки. — Сегодня всю ночь будем гулять!
— А твоя мама!
— Ее вызвали на дежурство. Видишь, она даже на вечер не пришла.
В знак согласия Наташа опустила ресницы.
Музыка смолкла. — Я с подружками, прическу поправить! — отстранилась Наташка.
Он удержал в ладони ее пальчики. Застыл на месте, наблюдая, как Наташа, подхватив под руку Люду, застучала каблучками. Ира и Марина побежали следом.
— Тебе чего от моей сестренки надо? — сжал локоть Сергея, Мишка. Глаза паренька налились кровью, губы задрожали.
— Ты где так напился? — удивился Сергей.
— Володька водку принес! — путается языком во рту, Мишка.
Сережа повернулся, но Мишка поймал его руку.
— Ты не ответил на мой вопрос?
— Нравится она мне! А ты мал еще, приставать с глупыми вопросами!
— Нет, ты ответь, что тебе надо от моей сестры? Узнаю, у тебя с нею что-то было, убью! — Мишка дернулся всем телом, отставил ногу в сторону, поднес, сжатый кулак к лицу Сергея.
Сергей оттолкнул Мишкину руку.
— Не твое дело! Наташу никогда не обижу!
— Понятно! Я тебе не позволю! — раскинул руки Мишка, загораживая Сергею дорогу. — Так у тебя с нею было или нет! — крикнул, брызгая слюной.
— Иди, проспись! — Сергей отстранил Мишку, пошел к столу.
— Разговаривать не хочешь! Не подходим мы тебе! Умным стал! — крикнул вслед Михаил.
— Он тебя обидел? — подошел Володька. — Пойдем, разберемся!
Сережа подошел к столу, сел, налил в стакан минералки, жадно выпил. Оглядел стол с остатками еды. Наташка вернется, и уйдем. Банкет закончился!
Плечо больно сжали холодные пальцы. Он обернулся и увидел перекошенное злобой Володькино лицо.
— Ребята, вы что? Где набрались?
— Ты встань, когда с тобой разговаривают! — сквозь зубы прошипел, Володька. — Колька! — крикнул товарищу. — С нами разговаривать не хотят!
Раскачиваясь, задевая стулья, через зал двинулся Николай.
И этот набрался. Спортсмен! Завтра Ильич ему задаст по первое число! Промелькнуло в голове у Сережи.
Николай приблизился к столу, и, не удержавшись, упал на Сергея.
— На ногах не держишься! — подставил к его груди ладонь. Сергей. — Тебе пить нельзя!
— Сам знаю, что мне можно, а что нельзя! Ты мне не отец! — Колька, раскачиваясь на нетвердых ногах, с трудом удерживает равновесие.
— Коль, с нами разговаривать не хотят! — пьяно заскулил, Мишка. — Я ему говорю, отстань от сестры, а он воображает. Ставит себя выше нас. Зазнался, паскуда!
— Кто паскуда? Кого обзываешь? — Колька размахнулся и ударил Мишку в лицо.
Мишка покачнулся, осел на стул, уткнулся носом в салат.
— Ты кого бьешь, падла! — Володька замахал руками перед носом Николая.
— И тебе врезать! Получай! — Колька с размаху двинул кулаком Володьке в глаз.
— Ребята! Вы с ума сошли! — Сергей встал между Николаем и Володькой.
— Ты кто такой! Чего лезешь! — подступил к нему Николай. — тяжелый кулак мелькнул перед лицом Сергея. В глазах потемнело.
— Да он совсем озверел, ребята! Поддай ему, что стоишь? — Володька подтолкнул Николая.
Володька прыгнул на спину Сергея, вцепился в волосы.
Сергей резко повел плечами, сбросил обидчика. Но сбоку в челюсть нанесли сильный удар. Дикая боль заставила взвыть. Упал на пол. Кто-то ударил его в низ живота. Сергей охнул, почувствовал, как заныла печень. Еще удар под левое ребро. Нестерпимая боль выключила сознание.
— Прекратите сейчас же! — метрдотель вцепился в рукав Михаила. Тот дернулся в сторону, ткань затрещала. Рукав разошелся на плече по шву.
В сегодняшней Мексике женщин похищают на улице или уводят из дома под дулом пистолета. Они пропадают, возвращаясь с работы, учебы или вечеринки, по пути в магазин или в аптеку. Домой никто из них уже никогда не вернется. Все они молоды, привлекательны и бедны. «Молитвы об украденных» – это история горной мексиканской деревни, где девушки и женщины переодеваются в мальчиков и мужчин и прячутся в подземных убежищах, чтобы не стать добычей наркокартелей.
«…Мужчина — испокон века кормилец, добытчик. На нём многопудовая тяжесть: семья, детишки пищат, есть просят. Жена пилит: „Где деньги, Дим? Шубу хочу!“. Мужчину безденежье приземляет, выхолащивает, озлобляет на весь белый свет. Опошляет, унижает, мельчит, обрезает крылья, лишает полёта. Напротив, женщину бедность и даже нищета окутывают флёром трогательности, загадки. Придают сексуальность, пикантность и шарм. Вообрази: старомодные ветхие одежды, окутывающая плечи какая-нибудь штопаная винтажная шаль. Круги под глазами, впалые щёки.
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
Книга Павла Парфина «Мексиканская любовь в одном тихом дурдоме» — провинциальный постмодернизм со вкусом паприки и черного перца. Середина 2000-х. Витек Андрейченко, сороколетний мужчина, и шестнадцатилетняя Лиля — его новоявленная Лолита попадают в самые невероятные ситуации, путешествуя по родному городу. Девушка ласково называет Андрейченко Гюго. «Лиля свободно переводила с английского Набокова и говорила: „Ностальгия по работящему мужчине у меня от мамы“. Она хотела выглядеть самостоятельной и искала встречи с Андрейченко в местах людных и не очень, но, главное — имеющих хоть какое-то отношение к искусству». Повсюду Гюго и Лилю преследует молодой человек по прозвищу Колумб: он хочет отбить девушку у Андрейченко.