У Вечного огня - [63]

 — У них нет в отделении условий, чтобы содержать подследственных.

 — К неплохим людям посадили в камеру! — передразнила   женщина, сощурив в гневе глаза,  распаляясь от злости. — Где это видано, чтобы неплохие люди в тюрьмах сидели! Неплохих туда не сажают! Ворье сплошное, да уголовщина!

 — Их нельзя в СИЗо держать! Они убийцы!

 — Колька убийца! —  женщина, схватила Андрея за плечо и сильно затрясла. — Он бедный мальчик! Мишка убил! Все так говорят! Колька не виноват. Володька начал ссору, водку принес, Мишка арматурой бил. Колька ни в чем не виноват. И Сережка Надькин тоже хорош! В драку полез, вот и получил! Я ее просила, на коленях стояла. Напиши отказ! Забери заявление! Прости ребят! Стерва, не согласилась! Была бы моя воля, своими! — она взмахнула руками перед лицом Андрея, — Вот этими, удушила! Будь она проклята! Гулянье устроили в кафе! Ее сдох, ему уже ничего не надо! А наши должны париться на нарах!?

 — Галя, успокойся! Не надо! Что ты говоришь!  У Нади горе, несравнимое с нашей бедой! Не озлобляйся! — он погладил жену по плечу. — Пойду поесть соберу! Разденься!

 — Не хочу есть! Все по полу разбросаю! — Галя бросила пальто на край дивана, легла, отвернулась к стене, закрыла глаза. 

 В прихожей зазвонил телефон. — Алло! — услышала Галина глосс Андрея, снявшего трубку. — Да, я сейчас приду!

 Андрей вошел в комнату.

 Галя подняла голову, остановила на муже взгляд, налившихся кровью от злости, глаз.

 — Куда? К Любке!? Уйдешь, домой не возвращайся!

 — Ты совсем озверела! — приблизился к дивану, Андрей. — У них с Наташкой беда. Отравилась! В больнице, промывание сделали.  Хотят в  психбольницу положить! Всех кладут после суицида.

 — Тебе, какое дело!  У тебя свой сын в беде! Пусть все передохнут, черт с ними!

 — Я  схожу, может помочь, чем надо. Старушка сбилась с ног!

 — Может быть, Наташка дочь твоя и Мишка тоже?

 — Галь, ну что ты несешь! — крикнул Андрей. — Я Сашке обещал заботиться!

 — Своей семьи у тебя нет! Детей тоже! Чужих жалеешь! — слезы хлынули из глаз женщины. — Не кричи на меня! Не смеешь кричать! Уходи! И не приходи! Ненавижу! — она сжала кулаки. — Прокляну! Чтоб ты сдох!

 Андрей поднял куртку с пола. На щеках задвигались нервные желваки.  Совсем умом тронулась, женщина.  Махнул рукой, и вышел из комнаты.

 — Ненавижу! Не появляйся больше мне на глаза! Не возвращайся домой! Оставайся у своей  гноявой, хилой, Любки! —  донесся до его ушей крик жены, пока, спускался по лестнице.

* * *

 Андрей быстро идет по улице. Глупая женщина! Повторяет  вслух. Нет повода для ревности. Отбила у Любки, и всю жизнь ревнует. Может быть, жизнь была бы иной, женись на Любаше. У нее сердце  больное.  Все из-за переживаний. Я первый в  черном списке. Он подошел к подъезду, поднялся по лестнице, нажал на кнопку звонка.

 — Входи, Андрюша! — распахнула дверь Варвара Михайловна. — У нас еще одно горе! —  старушка приложила руки к щекам,  покачала головой, словно маятник.

 Андрей снял куртку, прошел в комнату.

 — Здравствуй, Любаша!

 Люба повернула голову, подняла непослушное тело, свесила ноги с дивана.

 — Ой, плохо мне! Не знаю, что делать!? Детки мои видно сговорились, чтобы жизни меня лишить. Еле доковыляла до дома после свидания с Мишкой. Все сердце он мне разбил, а тут Наташка! — она вытерла ладонями, побежавшие по щекам, слезы. — Слава богу, спасли! Так теперь ее должны перевести в психическую палату. Как ни упрашивала доктора, говорит, порядок  для всех! — женщина подняла на Андрея, красные, воспаленные глаза.

 Как она сдала! Подумал мужчина. Галка моя красавица, в сравнении с нею. И держится, держится, хоть и вопит, как резаная.

 — Галина может помочь! Я поговорю с нею. Только злая она баба! Боюсь, не захочет! Ревностью  мучается. Кричала вслед, у меня до сих пор в ушах гудит от ее криков.

 Варвара Михайловна вошла в комнату с подносом. Поставила чашки, чайник.

 — Извини, пирожки разогрела, утром пекла. Мишку угостить. Вот, что осталось!

 — Спасибо! — Андрей повернулся к столу. — Галина курицу для Кольки варила. Пришли домой, поесть не успел.

 — Любань, садись и ты, перекуси! — оглянулась старушка на дочь.

 Люба поднялась с дивана, покачиваясь, подошла к столу, присела на край стула.

 — В рот ничего не лезет со вчерашнего дня. Все думала, как Мишку увижу, что ему скажу. Такое с товарищем сотворить! Нет за это прощенья! А ведь, сын! Жаль его! Всегда о других думала, как они преступников жалеют. И вот сама теперь оказалась в такой ситуации. — она взяла двумя ладонями чашку с горячим чаем. Отпила глоток, потом другой. — Еще Наташка! Как удумала такое! Что у них с Сережкой было? Уж и не знаю, что думать!

 — Да, натворили они дел! — Андрей съел пирожок, запил чаем. — Галка сама не своя. Плачет белугой. Я мужик, и то сердце сжимается. Как Кольке помочь, не знаю.

 — Суд пережить надо! Позор, перед всем народом!

 — Ничего не поделаешь!  Родители всегда переживают беды детей тяжелее, чем они сами. — Андрей вздохнул, достал платок, вытер вспотевший лоб.

 — Спасибо! Пойду я! А то Галка съест меня живьем. Постараюсь  уговорить. Только если не получится, не обижайтесь! — он встал, вышел в коридор. Варвара Михайловна вышла следом.