У трех дубов - [13]

— Знаю, знаю, — остановил его брат. — Однако если ее красота и очарование действуют так на старого человека, как я, то какое же действие они должны оказывать на двадцатилетнего? — Его рука ласково легла на плечо Лексингтона. — Прими благословение, мой мальчик.

Боб Штейн, ожидавший их внутри дома внизу, удивился, что кто-то в такой безрадостный день может так весело смеяться.

— Я был у трех дубов, — сообщил он, когда братья покинули гостиницу, — и пришел к заключению, что ему так же, как и мне, заткнули рот кляпом, связали и затем вынесли из дома.

— Но почему они его положили на сук? — спросил Сократ.

Штейн заморгал ресницами.

— Я перебрал в уме известных мне преступников, но не вспомнил никого со склонностью к таким причудам.

— Полагаете, он был застрелен прежде, чем его подняли на сук?

— Без сомнения, — не колеблясь, ответил Штейн.

— В таком случае наши мнения расходятся.

— О… — От удивления Штейн ничего не мог вымолвить.

— Выстрел, который убил Менделя, — начал свои объяснения Сократ, — был произведен снизу вверх. Если вы взбирались на дерево, то должны были заметить, что пуля срезала несколько маленьких веточек.

Лексингтон был потрясен этим заявлением не меньше Штейна, и на минуту воцарилось молчание.

— Кроме того, заметьте, Боб, — сказал Сократ, когда они шли вдоль улицы, — шеф поручил расследование этого дела мне.

— Смотри-ка! Как правило, они ведь не любят пользоваться услугами любителей.

— Ну, едва ли меня можно назвать любителем, — немного недовольно возразил Сократ.

Но Боб Штейн, казалось, пропустил мимо ушей замечание Сократа. Он перевел разговор с убийства Менделя на Молли Темальтон.

— Жаль, что она сразу убежала в тот момент. Это невольно возбудит против нее подозрение, и, как только репортеры почуют это, немедленно может последовать статья за статьей. Я уже вижу в газетах жирные заголовки: «Дочь убитого исчезла бесследно». — И затем, внезапно меняя тему разговора, он сообщил с вялой улыбкой: — Я говорил с Джефри, Сок.

— Судя по вашему невеселому виду, полагаю, что он принял вас не очень милостиво.

— Конечно. Ему инспектор Маллет уже надоел своими расспросами. Естественно, мисс Темальтон была у него сегодня ночью, но он не хочет в этом признаваться. Вообще-то, весьма странный человек. Мне следовало бы с ним познакомиться раньше.

— А вы с ним никогда раньше не разговаривали?

— Нет, — ответил Штейн, качая головой. — Он мне совершенно незнаком. У него какое-то странное выражение глаз; я никогда не забываю человеческих глаз. Однако все размышления пока не приводят меня к какому-либо выводу.

Они дошли до перекрестка, где Штейн с ними попрощался.

— Молодая девушка занимает его больше, чем печальный конец Джона Менделя, — сказал Сократ, когда они с братом шли к дому убитого.

— Неслыханно, — сказал Лексингтон, — чтобы такой человек хотел жениться на молодой девушке, как мисс Темальтон.

— Между прочим, ты спокойно можешь называть ее Молли, — успокоил его брат.

— Не находишь ли ты, что это пошло, Сок? Такой старый человек…

— Для женитьбы никто не старый, мой дорогой. А может быть, тебе следует напомнить, что я на два года старше Штейна?

— Ты! Но ведь ты совсем другое дело. Ты вечно молод, Сок. А в сравнении с этим Бобом… Разве не находишь его желание чудовищным?

Его брат тихо рассмеялся.

— Не настолько, как ты его находишь. Впрочем, она кажется, не очень-то расположена к этой свадьбе, а?

— Откуда я могу знать, — попробовал уклониться Лексингтон, но потом признался: — Ну, правда, мы кое-что об этом говорили…

— Лекс, — серьезно предостерег его Сократ, когда они поднимались по лестнице, — выбрось из головы мысль, что сватовство Боба является для Молли оскорблением. Если ты серьезно думаешь следовать моей профессии, то приучай себя освобождаться от предрассудков.

В доме их ожидала толпа жадных до новостей репортеров из различных газет. Сократ сообщил им только основные факты, обойдя молчанием некоторые детали. Это была привычка, которой обладает и должен обладать каждый детектив.

— Почему же ты не поделился с ними подозрениями относительно Джефри? — спросил Лексингтон после того, как журналисты удалились.

— Я считаю, что это неумно. И не только потому, что Джефри представляет материал, который я хочу разработать сам, но и потому, что расследование относительно Джефри определенно вызовет расспросы о Молли. А как раз этого-то я хочу избежать. Я слышал, что первые выпуски лондонских газет уже печатают эту новость, что меня немало радует.

— А почему это тебя так радует?

— Этот вопрос ты задай мне сегодня вечером.

После обеда Сократ занялся изучением всех бумаг Менделя. От этой работы его оторвал брат, передав телеграмму.

— Должен ли посыльный ждать ответ?

Сократ развернул телеграмму, медленно прочел сообщение, которое занимало две страницы и, закончив чтение, кивнул.

— Я так и думал. Послушай, Лекс, что мне докладывает регистрационный отдел Скотленд-Ярда.

«Получил ваш запрос. Приложенный оттиск большого пальца принадлежит Теодору Кеннер Варбу, он был осужден к десяти годам каторжной тюрьмы за подлог и обман в Олд-Бэйли. Арест осуществляли суперинспектор Мендель и сержант Штейн. Часть показаний была снята. При освобождении Мендель снова арестовал его на основании обвинения в подлоге, и Варб снова был осужден на три года отбывания в каторжной тюрьме».